Рисунки грубые и шутки площадные,
Где с наглым торжеством поносится Россия...
Так писал Толстой в своих «Крымских очерках». Он вообще много пишет в это время. Одно стихотворение прекраснее другого читает он Софье Андреевне. В стихах его любовь. И грусть. Будущее не сулит ничего приятного — ему предстоит объяснение с матерью, ей надо добиться развода от мужа, который все еще надеется на ее возвращение...
Лев Жемчужников поехал в Линовицы.
Несмотря на внушительную подорожную, лошадей получить было почти невозможно. На станциях неделями жили офицеры, проедая последние прогонные.
Жемчужникова выручали деньги, а он выручал кое-кого из бедняков-офицеров, измученных грубостью и вымогательством содержателей станций.
Он гостил у владельцев Линовиц помещиков де Бальменов и тайно встречался с Ольгой, их крепостной.
Там он получил письмо от Толстого, ожидавшего его в Киеве. Лев рассказал Алексею Константиновичу и Софье Андреевне о своей любви. Они грустно кивали и обещали устроить судьбу влюбленных...
Толстой расстался с Софьей Андреевной и поехал к матери в Красный Рог. Следом прикатил Лев Жемчужников. Он был впервые в Красном Роге и внимательно рассматривал липовые аллеи гетманских времен, дом с бельведером, откуда открывался прекрасный вид, столовую с куполом и верхним светом...
Тетушка Анна Алексеевна тайком от сына расспрашивала Льва о Софье Андреевне. Она была возмущена связью сына, плакала, не веря в искренность женщины, которую полюбил ее Алеша.
Лев старался разубедить мать Алексея Толстого. Но, видно, не преуспел в этом. «Чуткое материнское сердце...»— писал он потом. Наверно, он вспомнил свою встречу на Украине с Иваном Сергеевичем Аксаковым. Тот собирался тогда жениться на Екатерине Федоровне Миллер, сестре мужа Софьи Андреевны, и порассказал многое из того, что слышал в семье Миллеров. Быть может, это были только сплетни, но они, скорее всего, передавались Анне Алексеевне и тяжело ранили ее...
Алексей Толстой увлекал Льва в березняк и там, сидя на траве, говорил со слезами на глазах все о том же — о своей любви и к Софье Андреевне, и к матери, которая обвиняла милую, талантливую, несчастную Софью Андреевну в лживости и расчете. «Такое обвинение, конечно, должно было перевернуть все существо доброго, честного и рыцарски благородного А. Толстого»,— писал Лев Жемчужников.
Анна Алексеевна дала Льву тысячу рублей, и он уехал в Линовицы решать свои любовные дела. Он потерял всякую охоту к рисованию, мечтал поселиться с милой Ольгой в глухом местечке, жить патриархальной жизнью, обзавестись детишками...
«Образованный и свободомыслящий» граф де Бальмен охотно принимал у себя Льва и дарил его своей дружбой, но когда тот попросил отпустить Ольгу на волю, граф изменился в лице. Тогда Лев предложил выкупить Ольгу за любую цену, которую назначат де Бальмены. И тут началось нечто совершенно мерзкое — отца Ольги обвинили в краже копен с поля и наказали розгами. Придравшись к чему-то, высекли и Ольгу. Со Львом хозяева вели себя холодно, слуги перестали менять ему белье, подавали прокисшие сливки и черствый хлеб. Но он не уезжал, надеясь, что благоприятный случай позволит ему увезти девушку.
Когда хозяева отлучились, Лев сделал вид, что уезжает тоже. Наняв фургон, он вместе со знакомым англичанином, служившим управляющим в соседнем имении, ночью отправился за Ольгой и увез ее.
На первой же станции их задержали.
— Видите ли, ваше благородие, дано нам знать, что может проехать с барином девушка, бежавшая от помещика, так велено, чтобы ее задержать. А эта девушка, что с вами, подозрительна: пани — не пани, девушка — не девушка...
Выручил англичанин, который показал свою подорожную, выписанную на иностранного подданного. Иначе Льву грозил суд и тюремное заключение — с крепостным правом шутки были плохи.
Не зря Лев договаривался с Софьей Андреевной. Беглецов приняли и укрыли в Смалькове. Оставив Ольгу на Бахметьевых, Лев уехал в Петербург. Отец был недоволен выбором сына, но * вслух своего недовольства не высказывал. Алексей Жемчужников отнесся к любви брата сочувственно, а Софья Андреевна пошла на преступление по тогдашним законам и выдала Ольге паспорт, как своей крепостной.
Вскоре Ольга, ожидавшая ребенка, поселилась в Петербурге, в квартире, приготовленной к ее приезду Львом Жем-чужниковым...
В августе 1856 года в Москве готовились к коронационным торжествам. Стрелки уже пришли походным порядком в старую столицу и расположились лагерем на Ходынском поле. Девять старших офицеров полка были назначены «для принятия балдахинов в день коронования», и в их числе — майор Алексей Толстой.