А. К. Толстого, а после антракта, во время которого играл оркестр Колыванского полка, Александр Жемчужников выступил в гоголевской сцене «Тяжба»2.
Алексей Жемчужников отстаивает дело Арцимовича и даже пишет полемическую статью для «Русского вестника» под псевдонимом «Арсений Суханов».
Иван Аксаков писал, что «имя В. А. Арцимовича будет неразрывно связано с историею крестьянского дела в России, и эта история занесет на свои страницы описание его упорной борьбы с сословной исключительностью и отживающим старым крепостным правом»3.
19 февраля мало что изменило в отношении помещиков к крестьянам. Местная полиция по-прежнему порола бывших крепостных. Арцимович был вынужден приструнить полицию и оградить крестьян «от раздражительных требований помещиков, требующих розог по поводу самомалейшей неисправности их»4.
Против него объединились крепостники, в числе 171 человека, под руководством некоего Потулова, который писал в «Современной Летописи» :
«Поля или вовсе остались без обработки или обрабатывались столь плохо, что не могли давать надлежащего урожая... Да, (мы) дворяне-крепостники, в смысле крепости закона и в значении охранительного начала спокойствия в государстве, в прямую противоположность тем жалким личностям, которые под личиной человеколюбия и никогда ясно не высказываемого ими своеобразного передового образа мыслей, развивая в крестьянах тлетворную мысль отрицания прав собственности, готовят для отечества самую страшную будущность»5.
От этих слов веет начавшимися крестьянскими волнениями. Воля без земли не была для мужиков настоящей волей.
На Арцимовича сыпались доносы. Ревизия не могла подкопаться под него, но на всякий случай его убрали из Калуги в Москву, сделав сенатором.
Оттуда он писал жене в январе 1863 года: «В день приезда в Москву обедал у Алексея (Жемчужникова); были Капгер, Егор Барановский и Иван Аксаков... Эти два дня прошли в оживленной беседе... Везде обманывают крестьянина, везде лишают его дарованных прав... Владимир (Жемчужников) говорит, что в Орловской губернии посредники прямо на стороне помещиков и нередко обманывают народ...»6
Есть и еще одно указание на позицию, занятую друзьями Козьмы Пруткова. «Из памятных тетрадей С. М. Сухотина» можно узнать, что Арцимович «сделался эпическим лицом», что «19 февраля породило какие-то странные ненависти между известными представителями либеральных принципов и защитниками дворянских привилегий», что
«примером такого озлобления может служить страшное раздражение милого и умного Алексея (Жемчужникова) против Каткова и дворянства»7.
В. И. Ленин писал о том, что «пресловутая борьба крепостников и либералов... была борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок»8.
И еще раз убеждаешься в правоте ленинских слов, читая письма Алексея Жемчужникова к жене из поездки, которую он совершил по своим имениям во время проведения крестьянской реформы.
Он с удовольствием перечисляет породистых лошадей и прочее имущество, доставшееся ему в результате раздела с братьями. Он гордится своим умением разговаривать с крестьянами. Рассказывает, что соседи не хотят нанимать работников и требуют от крестьян более, чем следует, и потому те вообще ничего делать не хотят. «В этом имении секли; целую неделю стояли в нем солдаты, а работы все идут плохо... Ни рожь, ни пшеница еще с полей не свезены, и управляющий думает, что от беспрестанных дождей хлеб в корнях прорастет и весь пропадет. Крестьяне ждут этого и радуются. Я нахожу, что крепостник в наше время не только дурен в проявленном отношении, но и глуп в хозяйственном отношении...»9
И рядом с Жемчужниковым все время маячит некий Трусзон, очевидно, покупающий у него земли, постройки, инвентарь — все, что без присмотра и предприимчивости в новых условиях сохранить трудно. Он как бы символизирует капитал, который становится хозяином России...
О Владимире Жемчужникове известно немногое. В 1857 году он оставил военную службу, но на чиновничью не поступил, работал в частных компаниях. В 1861 году он был одним из директоров Русского общества пароходства и торговли. Потом снова стал государственным служащим, но ни в одном ведомстве долго не уживался из-за обостренного чувства справедливости, честности и принципиальности.
Одно время он числился в Российско-Американской компании и дружил с неким Дорошиным, который провел семь
лет на Аляске и нашел там золото. Это не помешало русскому правительству уступить Аляску американцам за 7 миллионов 200 тысяч долларов.