«В первый период моей жизни,— напишет он через много лет,— я, может быть, многое проглядел из того, что происходило вокруг меня ; но то, что до меня доходило, оценивалось мною по достоинству. Я продолжал мерить людей и дела мерою сохранившихся в полной чистоте и неприкосновенности моих идеалов».
В 1844 году «судьба», в облике отца, помогла Алексею Жемчужникову вновь оттянуть, возвращение в Сенат. Ему выдали документ, просторно написанный на огромном листе гербовой бумаги, громоздкий, как многие памятники эпохи Козьмы Пруткова :
«По указу Его Величества Государя Императора, Николая Павловича, Самодержца Всероссийского, и прочая,и прочая,и прочая.
Предъявитель сего, состоящий Младшим Помощником Секретаря в 4-м Департаменте Правительствующего Сената титулярный Советник Алексей Михайлович Жемчужников с разрешения Господина Министра Юстиции уволен в отпуск в Таганрогское Градоначальство и Херсонскую и Таврическую Губернии от нижеписанного числа впредь на четыре месяца. В чем и свидетельствую с приложением казенной печати.
С. Петербург. Апреля 15 дня 1844-го года.
Его Императорского Величества Всемилостивейше-го Государя моего Действительный Статский Советник, Обер Прокурор Управляющий 4-м Департаментом Правительствующего Сената и орденов Св. Станислава 1-й ст., Св. Владимира 3-й ст. и Св.
Анны 2-й ст. с Императорскою короною кавалер, имеющий знак отличия беспорочной службы за XV лет (подпись)»18
Так Алексей Жемчужников оказался в Таганроге, где М. Н. Жемчужников тоже проводил ревизию. Сенатор искреннее стремился изжить злоупотребления. Таганрогские письма его к шурину, министру внутренних дел Льву Алексеевичу Перовскому, содержат весьма едкие замечания по адресу должностных лиц. Так о князе Ливене он пишет, что тот никогда не был ни хорошим начальником, ни хорошим подчиненным. «Военную службу знает только в отношении формы костюма... Он из такого сорта людей, которых князь Меншиков называет — трехполенными»17.
Что делал при отце Алексей Жемчужников так и осталось невыясненным. Известно лишь, что он болел в Таганроге, и во время болезни с тоской думал о возвращении в сенатскую канцелярию. Лежа в постели, он набрасывал стихи: «Сенат!.. Чредой докучной проходили там дни мои; там средь бумаг и дел к поэзии душой я охладел и жил как мышь в слоях архивной пыли... О, если ждет меня за гробом ад,— я возношу одно, одно моленье: чтоб не был дух мой заключен в Сенат,— все прочие перенесу мученья! » И тут же приписка, достойная пера Пруткова: «Во время болезни часто приходят мрачные мысли»18.
Однако Сенат видел его в своих стенах весьма редко. Алексей усердно предавался светским развлечениям, сибаритствовал, тщательно следил за модой, кропал стишки, бывал на балах во дворце, так как его пожаловали в камер-юнкеры... А то брал отпуск за отпуском.
29 мая 1846 года, уплатив пошлину — двадцать пять рублей серебром, он получил паспорт для поездки за границу.
А вскоре Алексей и вовсе покинул Сенат, перейдя сперва в помощники юрисконсульта, а потом поступил на службу в государственную канцелярию...
1 ГБЛ, М 4814, 1.
2 ЦГАЛИ, ф. 639, оп. 2, ед. хр. 5.
3 Там же, оп. 3, ед. хр. 13.
4 Т а м же, оп. 2, ед. хр. 5.
6 Там же.
6 ГБЛ, М 5283, 3.
7 ЦГАЛИ, ф. 639, оп. 2, ед. хр. 5.
8 Цит. по «Из эпохи великих реформ» Гр. Джаншиева. М., 1894, стр. 591.
3 В. В. С т а с о в. Избр. соч., т. 2, М., 1952, стр. 299—390.
10 Р. С., 1883, 8, стр. 337—338.
11 ГБЛ, М 5283, 3.
12 Пятьдесят лет спустя Алексей Жемчужников получил от жены умершего В. Д. Философова письмо, в которое были вложены эти два стихотворения (ГБЛ, М 4803).
13 ГБЛ, ф. 325, Циммерман, п. II, ед. хр. 1, лл. 29, 31, 35.
14 ЦГАЛИ, ф. 639, оп. 2, ед. хр. 5.
15 Там же.
18 ГБЛ, М 4813, 3.
17 ЦГАЛИ, ф. 639, оп. 3, ед. хр. 22.
18 ГБЛ, М 5283, 3.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Лев Жемчужников за год до своего выпуска из Пажеского корпуса решил стать художником. Он рисовал дни и ночи, читал о художниках, заходил на квартиру к больному Карлу Брюллову и благоговейно расспрашивал лакея о здоровье великого живописца. Но когда Лев надумал бросить корпус, отец через знакомых попросил Брюллова поговорить с пажом.
Лев Жемчужников отправился к живописцу вместе с братом Алексеем.
Брюллов был худ и бледен. Совершенно больной, он продолжал работать с рассвета до заката. Он посоветовал Льву закончить корпус.
— Учитесь, художнику все пригодится, нет таких данных, которые ему не нужны... Что предстоит художнику, начавшему учиться так поздно? Ему предстоит всю жизнь не быть удовлетворенным и никогда не высказывать то, что ему хочется...