Это было написано, когда из кружка в живых оставался только Алексей Михайлович Жемчужников. От него ждали «при случае» рассказа о грехах молодости, но не дождались. Все Жемчужниковы в своих письмах и воспоминаниях говорят об этом периоде своей жизни очень скупо.
В 1900 году, в связи с пятидесятилетним литературным юбилеем Алексея Жемчужникова, в «Новом времени» появилось интервью, взятое у юбиляра неким Юр. Беляевым. Репортер интересовался происхождением анекдотов о похождениях друзей Козьмы Пруткова, тем более что все проделки стали постепенно приписывать едва ли не одному Алексею Жемчужникову.
«Ах! — воскликнул он,— вы не поверите, как смешат меня подобные рассказы! Вы не первый обращаетесь ко мне с этим вонросом. Меня почему-то все смешивают с моим покойным братом Александром Михайловичем, который действительно в молодости славился своими шутками и остротами, быстро расходившимися по городу. Это был удивительный весельчак, осмеливавшийся по тогдашним временам останавливать на улице министров и разговаривать с ними самым непочтительным образом. Об этом недавно вспоминал в «Гражданине» князь Мещерский, не называя брата по имени и выражаясь просто «Жемчужников». Я лично неоднократно повторял, что никакого участия в проделках брата не принимал, и вообще все, что делали Жемчужниковы, ко мне относится очень мало...»
Значит, все-таки Александр Жемчужников был не один. Были Жемчужниковы, и проделки бывали. Это видно и из письма, которое вскоре посылает в газету Алексей Михайлович, решивший смягчить впечатление от интервью и уточнить кое-какие сведения. Он снова отвергает свое участие в шутках.
«Во время нашей юности всем нашим знакомым было известно, что главным и даже, за весьма малыми исключениями, единственным действующим лицом в этих шутках и, как выражается г. Беляев, проделках был Александр Михайлович. Он же был известен как превосходный актер на домашних спектаклях. Разнообразные созданные им типы высоко ценились М. С. Щепкиным, П. М. Садовским и И. Ф. Горбуновым»4.
На Васильевском острове Льва Жемчужникова часто навещал его бывший учитель рисования по Пажескому корпусу маленький рябенький старичок Рыбин. Он учился в свое время с Брюлловым, любил рассказывать, как Карл Петрович еще мальчиком считался гением и помогал товарищам за булки и разное съестное получать хорошие отметки за рисунки. Старик был предан искусству и все похваливал Льва, подавшегося из пажей в художники.
Однажды во время их разговора в комнату Льва, убранную гипсовыми слепками с антиков и торсом Лаокоона, вошел надменный пожилой вельможа с орденом на шее, вмешался в разговор и стал резко и презрительно говорить об искусстве. Он упрекал Льва за то, что тот променял блестящую карьеру на никем не уважаемое ремесло.
Старик Рыбин, разумеется, струхнул, решив, что с ними разговаривает кто-то из могущественной родни Жемчужниковых. Но тем не менее возражал надменному посетителю, а когда тот сравнил художника с сапожником, и вовсе разгорячился. Он готов был сказать дерзость, как вдруг вельможа мгновенно снял с головы парик, а с шеи — орден, и перед Рыбиным оказалось знакомое юное лицо студента Александра Жемчужникова. «Старик разинул рот и замер в удивлении,— вспоминал Лев.—Он долго не мог успокоиться и прийти в себя. Чай, добавленный значительным количеством рома, уладил дело».
В архиве Блудовых сохранилась программка домашнего спектакля, поставленного где-то в конце сороковых годов. Автором «водевиля — драмы — комедии» был Алексей Жемчужников. Он же взял на себя обязанности суфлера. Режиссером спектакля означен князь Одоевский. Среди актеров, кроме Александра Жемчужникова, были Антонина Дмитриевна Блудова, Карамзины, Шевичи, Тютчевы, князья Мещерский и Трубецкой, графы Алексей Уваров и Дмитрий Толстой. Если программка и ничего не говорит о содержании и даже названии спектакля, то об увлечении Жемчужниковых и круге их знакомых свидетельствует красноречиво5.
Захваченный театральной лихорадкой, Алексей Жемчужников решил стать драматургом и писал уже не только для домашней сцены, но и с намерением быть в репертуаре Александрийского театра, в котором кружок не пропускал ни одной более или менее выдающейся постановки.