- Сдурела?! Нашла, с кем связываться! Они все заведение в порошок сотрут и не
заметят!
- А что, лучше было дать его убить?
- Нет, но... Погоди, придумала! Во-первых, кто он такой - Падмалати ни слова!
Не думаю, что она его выдаст, но чем меньше соблазнов, тем лучше. Во-вторых,
надо придумать ему другое имя. Прем - "любимый" - почему нет? Настоящее имя
лучше забыть. Третье: браслет, пеленки эти... Припрячь понадежнее, а лучше
уничтожь... Нет, уничтожать не надо, может, пригодятся. Но первые годы, пока все
не успокоится - не доставай. И еще - чем меньше народу будет знать, что у тебя
ребенок, тем лучше. Сейчас его будут искать - и каждый, у кого внезапно
объявился младенец, попадет под подозрение.
- Может, передадим кому-нибудь? - предложила Лачи. - Зачем ему Марджани?
- А зачем Марджани нужен нам? Взамен умершего сладостная Амриттха наградила
тебя ребенком, Лачи - и ты еще нос воротишь? Не бойся, вырастим! А теперь беги к
Падмалати, а то тебе и впрямь всыплют!
Лачи неуверенно открыла легкую плетеную дверь и нерешительно замерла на
пороге. Ее встретила уже далеко не молодая женщина. Одетая в бирюзовую талху,
она вальяжно расселась в роскошном, стоящем, наверное, целое состояние, кресле
кешерской работы. Она неторопливо курила кальян, клочья дыма плыли в
таинственном полумраке комнаты, озаренном только дрожащими огоньками бронзовой
лампы. Время от времени женщина сплевывала в бронзовую плевательницу.
- Ага, вот и наша гулящая кошка, - вместо приветствия произнесла женщина, в
очередной раз сплевывая. Голос у "госпожи Падмалати" хриплый, какой-то скрипучий
и на редкость противный. И сама она была... Когда-то, наверное, наверное, первой
красавицей Джайсалмера. Но нелегкая жизнь, трое родов и малопочтенное ремесло
оставили на лице неизгладимую печать. Да и не занимаются этим в сорок шесть лет,
только если вовсе уж деваться некуда.
И все же было в Падмалати что-то неуловимо-притягательное. Наверное, глаза, в
которых видны и ум, и непреклонная воля. "Не была ли ты в прошлом рождении
воином, или женой воина?" - невольно подумала Лачи. Этот вопрос она частенько
задавала себе, встречаясь с хозяйкой заведения. По крайней мере, своими
"девочками", слугами, охранниками, а когда надо - и клиентами она распоряжается
не хуже, чем сержант солдатами.
- Ну? Что скажешь? Где ты была, пока остальные трудились?
Лачи молчала. Что она могла сказать? "Я ничего плохого не делала, только
вытащила из-под пуль гвардейца и его жену, потом получила от рани награду, а
потом треснула по башке кормилицу и по совместительству убийцу, утащила
наследника престола из колыбели - и сразу обратно"? Но, наверное, само это
молчание что-то сказало многоопытной Падмалати, потому что тон ее резко
изменился.
- Знаешь, Лачи, не будь ты моей дочкой, я бы с тобой не болтала. И плеткой
охранника ты бы не отделалась. Указала бы тебе на дверь - и все. Раз такая
умная, сама на жизнь и зарабатывай. И сама расхлебывай, что натворила. Но тебя
родила (не знаю, правда, от кого, но какая теперь разница?) и вырастила я.
Рассказывай, что видела, и что несла под талхой, когда входила.
- Кто вам сказал, матушка?
- Привратник, дорогуша, превратник. Пока ты секретничала с Субой, мне все
рассказали. Да я и сама вижу вас всех, как облупленных, иначе грош мне цена. Так
что ты учудила?
- Я... подобрала у храма Ритхи ребенка...
- Не ври! - выдохнула дым Падмалати. - Будь это ребенок, ты бы несла его на
руках, а не под талху засовывала! Или... ребенок, но непростой?
Женщина задумалась. Наверное, прикидывала, что за ребенок мог попасть в руки
Лачи и как это отразится на судьбе заведения. "Нужно построже расспросить
бездельницу и хорошенько ей всыпать. Для ее же блага. И Субашини - тоже, даже
побольше, чтоб знала, нечего девку баловать..."
- Нет, матушка, самый обычный. Там темесцы в людей стреляли, а ребеночек на
землю упал. Я и подобрала...
- Слушай, доченька, мне твои ужимки надоели. Хочешь, чтобы я расспросила твою
ненаглядную Субашини при помощи плетки? Но потом я ее вышвырну за дверь, и все.
- Не надо, матушка, - забеспокоилась Лачи. - Лучше меня... Она ни в чем не
виновата...
- А в чем виновата ты?
- Тоже...
- Ой, не ври, дорогуша. Так вот, считаю до трех, когда я произнесу "три", твоя
Субашини отправится ублажать всякую голь на улице. Раз. Два.
- Хорошо, расскажу. Только не говорите потом никому, иначе все мы...
- Короче! - бросила Падмалати, сплевывая. - Что мнешься, как последняя ...?
Лачи вздрогнула, из глаз, размазывая подводку, потекли слезы. Все напряжение,
копившееся в эту безумную ночь, прорвалось со слезами. Она устало опустилась на
прохладный мраморный пол - казалось, ноги перестали ее держать. Потом вскочила,
наклонилась к "тетушке Падмалати" и горячо зашептала что-то в самое ухо. В
отличие от Субашини, Падмалати выслушала все, не переменившись в лице, только
выдохнула в лицо дочери кальянный дым.
Женщина не верила, что дочь, когда-то очень боявшаяся даже клиентов (на самом
деле ничего страшного, красивая женщина любого в бараний рог согнет, надо лишь