Петек прилег на край кровати и прикрыл глаза. Он сделался совсем уж воскового цвета. Бача надеялась, что хотя бы после ужина ему станет получше. А сейчас она кликнула полового и попросила принести воды для умывания - чтобы выйти к ужину хотя бы с чистым лицом. Половой явился с кувшином и тазом, Бача ополоснула лицо, обтерлась шершавым сомнительной чистоты полотенцем и взглянула на свое отражение в маленьком зеркальце. На посветлевшем лице отчетливо проступили темные глаза и брови, прежде припорошенные дорожной пылью.
- Скажите, милостивый государь, а можно ли в Волковыске где-нибудь в карты сыграть? - спросила Бача у соседа с ленивой, барственной интонацией. Тот поднял голову от газеты и смерил оценивающим и любопытным взглядом красивого господинчика:
- У Паливцов играют. И девочки там есть, если вас интересует. Я всегда у них играю, как бываю здесь проездом. Купец я, коробейник, - господин Прокопов кивнул на ящик, прислоненный к стене, - А вы, любезный, кем будете? Никак, студент?
- Угадали, - Бача кивнула, - студент-медик.
- Есть тут один, в Волковыске, медик, - отчего-то недобро усмехнулся господин Прокопов, - да бог с ним. Вы гранд, наверное, испанский?
Простецкий он был парень, судя по всему, и наглый, этот Герасим Василич. Бача ответила легко и дружелюбно:
- Господь с вами, не все испанцы гранды. Оскура испокон веков отворяли кровь или составляли завещания, в нас и капли нет благородной дворянской крови. Я и не видел никогда живого гранда, разве однажды, да и то не испанского. Отец мой имел честь выбирать коня для принца Курляндского, и вот этого светлейшего господина я единственного и видел. Поистине небогато.
- Какого принца - Карла или Петера? - вдруг уточнил господин Прокопов.
- Младшего, Карла, - вспомнила Бача бледного, женственного ломаку-принца. Она была тогда в своем студенческом, как мальчик, и принц не сводил с нее внимательных подведенных глаз.
- Братец Карл, - с горестной фамильярностью отозвался Герасим Василич, - А ведь признал бы меня герцог, старый черт, и я бы мог коней выбирать. И арабской породы, и испанской.
Бача обернулась к нему от окна - кто он, опасный безумец? Или так, дурак? Коммивояжер, тайный брат светлейшего принца Карла.
- Да, представьте себе, я его сын, старого герцога, - насмешливо проговорил Герасим Василич, поймав недоуменный Бачин взгляд, - Байстрюк, конечно. Нет, всем я это не рассказываю, но вы, господин Оскура, случайный попутчик, мы сыграем с вами в карты и наутро расстанемся навсегда. Хочется же хоть с кем-то поделиться, тем более, вы знакомы с Карлушей.
Бача молчала, изумленно подняв брови, и думала - славная подобралась у них в Волковыске компания.
- Гера Копчик, принц в изгнании, - Герасим Василич шутовски поклонился, и кудри его взлетели, - Что-то паладин ваш тихо лежит, толкните-ка его, он, похоже, не дышит.
Бача шагнула к кровати и склонилась над Петеком - тот и в самом деле лежал тихий, бледный, с заострившимся синим носом. И не думал дышать. Бача тряхнула его - голова качнулась и свесилась набок.
- Дай сердце послушаю, - принц Гера Копчик был тут как тут, раскрыл на старом слуге кафтан и приложился к груди ухом, - Нет. Не бьется. Помер.
Бача бессильно сползла на пол, села на попу, опершись спиной о столбик кровати, и закрыла лицо руками. Она не плакала, просто оцепенела. Что делать ей дальше? Что делать с телом, в конце концов? Теплая ладонь легла на ее плечо:
- Не плачь, красавчик.
Бача подняла лицо - с сухими глазами - принц Гера Копчик смотрел на нее сверху вниз, дружелюбно и с сочувствием:
- Родные есть у него?
- Вроде нет, - постаралась припомнить Бача, - он вдовец был, родители умерли, детей нет. Мне нужно как-то хоронить его, и позвать, наверное, полицмейстера или попа.
Бача вспомнила, что по документам она дама - то-то обрадуется полицмейстер.
- Полицай тут злющий, до денег жадный, скажет - вы сами и убили, и немедленно в острог, - просветил Герасим Василич, - А таких, вроде вас, содомитской наружности, и вовсе на дух не переносит. У него сынок с таким щеголем в Амстердам сбежал.
Бача смотрела на него снизу вверх - не верила почти ничему, но все равно боялась. Но тайный принц, кажется, что-то собирался ей предлагать - оттого и пугал.
- Послушай, красавчик, - сказал Герасим Василич, - Могу я тебя выручить. Он же, выходит, не нужен никому? - тайный принц кивнул на серого безжизненного Петека. Бача старалась на Петека и вовсе не смотреть, боялась.
- Только мне, - сказала она тихо.
- И тебе - одна обуза, - резюмировал цинично ее собеседник, - Я вот что предлагаю.
Он сделал паузу и поднял указательный палец:
- Есть тут, в Волковыске, врач один. Хирург. Черным копателям деньги платит, чтобы мертвецов раздобыть. Нужно ему, для науки. Ну, ты меня понял. Завернем деда в мешок, и снесем к нему - не только не потратишься, еще и заработаешь. Я сейчас к нему метнусь, чтоб ждал, и мешок заодно у него прихвачу. Вот только пускай сперва на ужин позвонят - что еду-то пропускать, раз заплачено, - как ни в чем не бывало улыбнулся Герасим Василич, - Ну что, согласен, красавчик?
Бача кивнула. Тайный принц расцвел еще пуще, протянул ей руку и помог подняться с пола:
- Ты, главное, не трясись и не ссы. Прорвемся.
Он приоткрыл дверь, выглянул в коридор - в губернаторский номер заносили чью-то поклажу, нашелся, видать, миллионщик и на эту роскошь.
- И я бы мог, если бы... - начал было сетовать тайный принц, но речь свою не продолжил. С первого этажа раздался трезвон колокольчика - гостей созывали на ужин.
- Надо есть, раз деньги плочены, - Герасим Василич всунулся в комнату обратно и прикрыл дверь, - деда запрем, чтоб никто не трогал, поужинаем на славу, и потом - ага.
Бача только кивнула, совсем очарованная его невозмутимостью и жизнерадостным цинизмом.
3.Он вам точно не нужен?
За ужином сидели они втроем - чуть позже спустился из своих губернаторских апартаментов и новый постоялец, "миллионщик", как назвал его остроумный Герасим Василич. Кристиан фон Диглер смотрел на соседей, деливших с ним трапезу, как на низших существ, вернее даже, смотрел сквозь них, брезгливо отправляя в рот ломтики мелко нарезанного антрекота. Был он бледен, невзрачен, словно вымоченный в щелочи, со стеклянными прозрачными глазами и пепельной гривой, небрежно собранной в хвост нехитрого "катогэна". Бледная и надменная моль - только перстни на точеных ухоженных пальцах могли выдать в нем "миллионщика", наряд же был категорически прост и потрепан.
- А слуга ваш не выйдет к ужину? - спросила у Бачи хозяйка.
- Болен, спит, - отвечала Бача, и колени ее под столом задрожали. Тайный принц Прокопов тут же ободряюще толкнул Бачу под столом ногой и промолвил:
- Не волнуйтесь, хозяюшка, мы ему отнесем.
Кристиан фон Диглер завел горе свои прозрачные остзейские глаза, и на лице его читалось, как в книге: "О презренные свиньи, жрущие в номере!"
Герасим Василич и в самом деле прихватил с собою в номер пирог с рыбой и кружку пива - "а что, деньги-то плочены". В номере он поставил снедь на подоконник, прикрыл покойника покрывалом, чтобы Бача не пугалась, и сбежал - договариваться. Бача опустилась в кресло, взяла газету. Сумерки сгущались, но у окна буквы еще было видно. Газета рассказывала про то, как прусский король посетил в Берлине новую церковь, и про то, что граф Фридрих Казимир фон Левенвольде получил какой-то почетный чин или орден - в сумраке не разобрать - в городе Темишоары.
Бача судорожно вздохнула - не то чтобы она прежде как-то определенно представляла себе свой путь до Вены. Когда решилась ехать - думала: "Беги, а куда - сердце само подскажет, ты, главное, беги". Проклятый Джиро Оскура, это его кровь. Бача думала явиться к Фрици фон дер Плау, возможно, сесть с ним играть - где он там в Вене играет, или просто действовать по наитию... Она не знала, не знала, как собирается поступать - но ты беги, не останавливайся, сердце подскажет тебе, куда бежать...