3
В редакции почти никого не было: умер бывший сотрудник-пенсионер, и все, кто его знал, ушли на похороны. Редактор был на месте, читал, как сказала секретарь Люся, «вторую полосу». Арсений решил зайти к нему позднее, но только двинулся к выходу, как в дверях кабинета появился редактор.
— Когда приехал? — крепко пожимая руку Арсения, спросил он.
— Вчера. Ночью, — уточнил Арсений, зная, как не нравится редактору, когда сотрудник газеты, вернувшись из командировки рано утром, является на работу на другой день.
— Ну заходи! Заходи! — довольно промолвил редактор, пропуская его вперед. — Рассказывай, что интересного нашел, — продолжал он, опускаясь в свое кресло. — Когда материал сдашь?
— Возможно, в понедельник… — неуверенно ответил Арсений, заранее чувствуя, что не сдаст статью в обещанный день: в таком душевном состоянии не сможет сесть за машинку.
— А почему «возможно»? — зорко приглядываясь к Арсению прищуренно-улыбающимися глазами, спросил редактор. — Ты же знаешь, что твой материал планируется в праздничный номер? Нет, голубь сизый, давай без «возможно»!
— Постараюсь! — вяло проговорил Арсений.
— Да почему ты будто вареный? Хорошо угощали в колхозе? — поинтересовался редактор.
— Иван Игнатович, вы же знаете, я… — развел руками Арсений, не желая сейчас слышать даже упоминание о выпивке.
— И все-таки вид у тебя какой-то…
В кабинет вошел дежурный по номеру с новой полосой.
— Я хотел бы сегодня поехать в Яворин, — заговорил Арсений, не объясняя причины поездки, так как не впервые отпрашивался у редактора.
— Поезжай куда угодно, но в понедельник положи материал на мой стол! — тоном приказа произнес редактор, не отрывая глаз от полосы. — Все! Я читаю!
Арсений торопливо вышел из кабинета. Хоть не придется томиться до конца рабочего дня в рабочей комнате, не зная, чем заняться, можно сесть в машину и помчаться в Яворин. Забежал в магазин, купил сыну конфет, теще — бородинского хлеба, который она очень любила, положил покупки в багажник и сел за руль. И чуть только двинулся в путь — забыл обо всем: перед глазами была только дорога, машины, светофоры. Вот уже и мост Патона. Там что-то ремонтируют, машины впереди еле ползут. Скорее бы выбраться на трассу. А там «Москвич» полетит как на крыльях. Арсений уже миновал Дарницу, когда вспомнил, что не позвонил домой, поспешив уйти из редакции. А за эти два часа Вита могла вернуться. Зная, что на бензоколонке есть телефонная будка, повернул туда. Будка, и верно, была, но телефон не работал. И с виду был таким, будто по нему дубасили камнем. Странные есть твари: ломают все, что попадает под руку. А когда их задержат и спросят: «Почему? Зачем?» — отвечают, точно малые дети, что сломали игрушку: «А так…»
В дежурном помещении бензоколонки стоял телефонный аппарат. И Арсений подошел к оконцу, хотел попросить разрешения позвонить. Но, услышав, как злобно и грубо дежурная разговаривает с водителями, только вздохнул и вернулся к машине. Такая не только не разрешит позвонить, но еще и обругает. Мог бы показать ей свое корреспондентское удостоверение, сказать, что надо позвонить по служебным делам, и она разрешила бы, — такие наглецы мигом становятся вежливо-улыбающимися, как только заметят, что могут быть наказаны; но он никогда не пользовался своим служебным положением ради каких-либо — пусть мелких — личных дел. По пути в Яворин есть еще одна бензоколонка — может быть, там удастся позвонить. И он покатил к другой бензоколонке, будто и правда Вита уже вернулась, сидит возле телефонного аппарата и с нетерпением ждет, когда в трубке прозвучит его голос. Тот автомат был уже междугородным, и Арсению пришлось просить водителей разменять ему рубль. Но ни у кого из них не было мелочи. Один человек предложил ему пятнадцать копеек, но Арсению неловко было оказаться в положении попрошайки, и он, спрятав неразменный рубль в карман, пошел к машине. И тут его позвали: «Гражданин!» Из «Москвича» высунулась пожилая женщина. Он подошел.
— Вот вам, молодой человек, набрала девяносто семь копеек.
— Огромное вам спасибо! — обрадовался Арсений тому, что есть еще на свете добрые души.
— Неловко, что трех копеек не хватает, но — нет… — говорила женщина, показывая кошелек.
— Да вы мне сделали хорошего на три рубля! — воскликнул Арсений. — Счастливого вам пути!
И здесь телефонная будка была обшарпанной, но аппарат работал. Арсений набрал киевский код, затем — номер своего телефона. Ага, звучат сигналы вызова. Он даже мысленно увидел, как Вита из кухни, где пила свой любимый кофе, спешит к телефону. Сейчас возьмет трубку, и он услышит ее энергичный, глуховатый голос. Но к телефону никто не подходил, и Арсений повесил трубку. Значит, Вита все еще не вернулась. Проклятие! Он ей никогда этого не простит. Арсений сел в машину, но не сразу тронулся с места, постоял несколько минут, прислушиваясь, как гаснет в душе вспышка гнева. И только после того, как выкурил подряд две сигареты, успокоился. Включил скорость, поехал. На спидометре было уже сто десять километров в час, а какой-то черт, словно бы вопреки его воле, еще поддавал и поддавал газу. Сбавил скорость только перед мостом через речку Супий, за которым был поворот на Яворин.