Перед тем, как уйти из дома, Этта оделась соответствующим образом: черные обтягивающие брюки, черное трико, черные кроссовки «Найк». Еще она отыскала в чулане черный шелковый плащ, который надевала поверх длинного черного платья на Бал Снежинок во время последнего Рождества.
«До прошлого Рождества ваш муж был любовником Лэйни Камминс». В шкафу Этта отыскала мягкую фетровую шляпу с опущенными полями, которую с месяц назад купила в отделе уцененных вещей в магазине «Сент-Лаки».
Потом Этта заколола волосы, надела шляпу и плащ, пошла в спальню, которую делила с этим волокитой, и посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела, как привидение из оперы. Прикосновение к ореховым накладкам на рукояти «кобры» заставило Этту похолодеть. Пистолет легко лег ей в руку. Этта сунула пистолет в черную сумочку, положила туда же кассету, и повесила сумку на плечо. Перчатки. Не забыть про перчатки. Сюда нужны еще черные перчатки. Этта отыскала тонкие кожаные перчатки, которые купила год назад в Милане, и натянула их. Посмотрела в зеркало еще раз.
Да, так сойдет.
Ее черный с зеленым отливом «инфинити-джи-30» остановился на обочине, у выезда из клуба. Этте нравилось, как компания «Ниссан» называет этот цвет: «черный изумруд». Она выключила двигатель.
Часы на приборной доске показывали десять минут двенадцатого.
Ночью дороги были пусты, и Этта домчалась от дома до клуба за десять минут.
Ее машину в клубе знали. Этта не могла допустить, чтобы ее узнали и позже вспомнили, особенно если Бобби Диас сказал правду, и ей придется сейчас убить собственного мужа. Этта хотела показать Бретту кассету и спросить, почему он спрятал эту вещь от нее. Спросить, правда ли, что…
Это правда?
Правда?
Просто спросить его.
Этта оставила машину на обочине и нырнула в тень деревьев, растущих вдоль каменной стены — черная тень в ночи. Ее руки в плотных кожаных перчатках начали потеть. Пока Этта шла к автостоянке, черная кожаная сумка постукивала ее по бедру. Этта огляделась, не выходя их тени.
И увидела белую «гео».
«Гео» стояла в дальнем конце стоянки, под единственным фонарем.
Машина Лэйни.
А время — двадцать минут двенадцатого.
Этта горько кивнула собственным мыслям и решительно зашагала к яхте. На пристани было тихо. На яхте — тоже. Этта быстро поднялась по сходням, прошла мимо пустого кокпита и услышала, что снизу доносятся крики. Эти звуки невозможно было спутать ни с чем — женщина кричала в экстазе. «Возьми меня! Еще! Еще!» Это был голос Лэйни. Этте больше не о чем было спрашивать своего мужа. Все вопросы отпали.
Она убьет его.
Этта начала спускаться по трапу, когда снова услышала голоса.
Бретт напомнил Лэйни о кассете, которая теперь оказалась у него в руках. Он сказал, что эта кассета положит конец ее карьере. Он предложил Лэйни отозвать свой иск о нарушении авторских прав — а иначе весь детский мир узнает об этой кассете.
— Что ты такое говоришь, Бретт?
— Я говорю, чтобы ты отозвала иск, иначе я разошлю копии кассеты во все компании, торгующие игрушками.
— Что?
— А я думал, что у тебя все в порядке со слухом, Лэйни.
— Но пять минут назад…
— Да, но…
— Ты говорил, что все еще любишь меня!
— Я понимаю, Лэйни, но иск ты все-таки отзови.
— Ах ты сукин сын!
— Отзови иск, Лэйни.
Этта чуть не отказалась от своего решения. Если Бретт заманил Лэйни на яхту лишь за тем, чтобы пригрозить ей разоблачением…
Но в таком случае, почему он занимался с ней любовью?
И почему, в таком случае, он сказал, что все еще любит ее?
Этта слышала все гневные крики Лэйни. Та вопила, что теперь она ни за что не отзовет иск, что она пойдет в «Мэттел», в «Идеал», к черту на рога, только бы насолить ему — слышишь, ублюдок поганый?! Этта поняла, что Лэйни уже стоит у двери каюты. Прокричав напоследок что-то оскорбительное, Лэйни пулей вылетела наружу. Этта знала каждый уголок и каждый закоулок этой яхты. Она нырнула в соседний отсек, осторожно прикрыла за собой дверь и остановилась, прислушиваясь.
На ее наручных часах была половина двенадцатого.
По коридору простучали торопливые шаги. Человек бежал от салона к трапу. Этта слышала, как сходни заскрипели под весом Лэйни. Этта застыла, прислушиваясь — не донесется ли снаружи шум отъезжающей машины. Но ничего не было слышно. Ушла ли Лэйни? Уехала ли она на самом деле? Этта ждала.
Часы показали одиннадцать тридцать пять.
Наконец Этта открыла дверь.
Из каюты, расположенной в дальнем конце коридора, донесся шум льющейся воды — Бретт принимал душ. Ну ладно, она ему устроит «Психо», она его убьет прямо в этом гребаном душе. Этта запустила руку в сумочку, нащупала «кобру» и крепко сжала рукоять. Потом она двинулась вперед. Дверь каюты была открыта. Душ все еще шумел. Этта крадучись вошла в каюту. Она вполне серьезно намеревалась убить Бретта в душе. И тут Этта мимоходом взглянула на тумбочку Бретта. Ее взгляд зафиксировал все, что там лежало.