Будучи старым, опытным разведчиком, он некоторое время изучал окружение соответствующего высокого чина, а также его ближайшие родственные связи. И вот какой-нибудь генерал в один прекрасный день вдруг узнавал, что у его дочери появилось подаренное ей колье, а сын щеголяет в легковом автомобиле последней модели. После такой казалось бы до удивления примитивной операции, он смело обращался к подкупленному им начальнику с любой просьбой и всегда добивался нужных для себя результатов. Благо, что, несмотря на свои чины, эти господа никогда не гнушались ничем в части стяжательства и получения огромных «дивидендов» при ведении большой войны…
Вернемся, однако, к нашему непосредственному повествованию. Крупно заработав на только что проведенной махинации с рисом, Хирото Исикава, направлявший свою коммерческую баркентину в заданный ей район океана, думал сейчас о новой, предстоящей ему сложной операции — одной из тех, о которых принято говорить только очень тихо, почти шепотом, потому что, идя на них, всегда можно попасть впросак даже таким изворотливым прохиндеям, каким был капитан баркентины Хирото Исикава.
Затевая такого рода махинацию, надо было твердо знать, что промахнуться в ней, просчитаться никак нельзя, поскольку она всегда должна быть только успешной. Ибо в противном случае, если кто-нибудь спросит потом о здоровье такого промахнувшегося, отвечающий, сделав скорбную мину и запустив глазные яблоки под лоб, к небесам, где, как утверждает священное писание, постоянно пребывает престол всевышнего, молча отведет свой взор в сторону и испустит глубокий, долженствующий быть исчерпывающим ответом вздох.
Хирото Исикава, как говорилось тут уже многократно, был очень опытный, бывалый служака и бизнесмен. И тем не менее на этот раз, несмотря на весь свой опыт и прозорливость, он, Хирото Исикава, чуть не влип в историю, настолько скверную, что дальше некуда. Дальше в таких случаях остается одно: после знакомства с военным прокурором и предъявленных им обвинений пустить себе пулю в лоб или, если повезет, торжественно сделать при всех харакири.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Убедившись, что управляемый германским резидентом Родригесом карантинный катер вышел из порта, Мигель Гомес прошел через таможню и направился обратно в гараж. Гомес знал, что контингент пограничной стражи, в котором он работал шофером, обслуживал не только этот порт, но еще и побережье Кадисского залива, ограниченного в его северной части чертою города Санлукар-де-Баррамед, на знаменитом мысе Трафальгар. Поэтому, усмехнувшись про себя, он подумал: «Жаль, что на своем «бюссинге» я не могу гоняться за катером по морю». Узнать, в какой точке побережья Родригес выгрузит ящики, Гомес, к сожалению, никак не мог. А знать это было необходимо хотя бы потому, что таким образом удалось бы, конечно, весьма ориентировочно, определить будущий курс надводного корабля или субмарины, которые, возможно, приняли груз себе на борт.
«А не исчез ли груз из катера за то время, пока я тут расхаживал по харчевням? — вдруг засомневавшись, подумал Гомес, но сразу поспешил успокоить себя. — Да нет же! Во-первых, за такой короткий срок у Родригеса вряд ли нашелся какой-нибудь транспорт, а во-вторых, на кой черт ему одному тащиться в море на катере, если там не окажется ящиков».
Больше ни о чем не раздумывая, Гомес зашел в гараж, выкатил принадлежавший лично ему мотоцикл, надел защитные очки и, прямо с места, на большой скорости рванул за город, туда, где в тайнике продолжала храниться его рация.
Выскочив на возвышенное место, уже далеко за городом, Мигель Гомес остановил мотоцикл, затем повернулся лицом к морю и стал всматриваться в маячившие вдали корабли. К этому времени катера уже нигде не было видно, так как он; наверное, успел пришвартоваться к одному из судов или успел скрыться за горизонтом.
Смотря на спокойную гладь моря, кое-где покрытую прогулочными и рыбачьими судами, Гомес на мгновение вновь превратился в английского разведчика Артура Портера-младшего. Переведя взор на левую сторону залива, ближе к мысу Трафальгар, которого в наступивших густых сумерках уже не было видно, он почему-то вдруг вспомнил, что именно здесь в далеком 1805 году английский флотоводец Горацио Нельсон в своем знаменитом Трафальгарском сражении наголову разгромил франко-испанскую эскадру.
По семейным преданиям Портеров, их далекий предок лейтенант королевского флота будущий сэр Арчибальд Портер тоже принял участие в этой битве. Бравый вояка в этом бою лишился трех пальцев на правой руке и левого уха, чем он невероятно гордился, особенно в старости, когда в кругу своих многочисленных домочадцев, собиравшихся у камина, уверял, что был тогда на флагманском корабле и сам воочию видел, как смертельно ранило адмирала Нельсона…
Артур Портер вновь включил мотор своего мотоцикла, подъехал к тайнику и так же, как в прошлый раз, развернул рацию. Текст новой, переданной им в эфир радиограммы, был таков:
«Лондон зпт отдел Европа зпт Доктору
По истечении четырех часов пребывания секретной документации на катере тем же лицом зпт о котором я сообщал пополудни зпт катер направлен в открытое море зпт где его поджидали два бронекатера пограничной стражи Кадисского региона тчк Кроме них зпт на горизонте замечен вымпел эсминца или фрегата испанского флота тчк Надо полагать зпт что этот эскорт собран для сопровождения катера карантинной службы дальше в открытое море зпт который и перегрузит документацию на подводную лодку или надводный корабль зпт находящийся вне видимости с берега тчк Если в ближайшее время мною будут выяснены какие дефис либо дополнительные сведения по этому вопросу зпт я сообщу их шифром без расписания тчк
Ц-159».
Забегая вперед, надо сказать, что Мигель Аугусто Гомес, он же Артур Портер-младший, агент Интеллидженс сервис, больше сообщить своим службам так ничего и не смог, а отправленные им радиограммы остались всего лишь небольшой, частной удачей в его многолетней и трудной разведывательной работе.
В специальной службе Интеллидженс сервис, ведающей делами Европы, донесение агента Ц-159 получил начальник отдела контрразведки полковник Гарольд Остин Адамс. Даже не предполагая о разглашении служебной тайны, всегда хранящейся у него за семью печатями, он созвонился с главным экспертом Адмиралтейства по вопросам контрразведки сэром Гарри Вильсоном и договорился с ним о встрече.
На следующее утро, наспех проглотив поджаренный бекон и гренки со сливками, выпив чашку цейлонского чая, сэр Вильсон прибыл на службу. Сделав несколько распоряжений по текущим делам, он направился в филиал офиса контрразведки, который находился в арендованном особняке какого-то лорда, расположенном в одном из живописных мест близ Лондона.
После взаимных приветствий оба по профессиональной привычке как-то настороженно оглядели друг друга и тотчас приступили к анализу имевшихся в их досье данных. Нужно было в срочном порядке придумать нечто противостоящее вдруг возникшей опасности, заключавшейся в расползании секретного оружия среди враждебных держав, практическая реализация которого в будущих военных действиях против стран антигитлеровской коалиции не сулила им ничего хорошего.
— Мне кажется, сэр, — сказал полковник Адамс, — нам придется пока что лишь сопоставить имеющиеся данные об этих проклятых чертежах, которые успели на сегодняшний день уже накопиться с обеих сторон, и наметить план действий на будущее.
— У меня никаких возражений, мистер Адамс, — согласился Гарри Вильсон и кивнул головой.
— К сожалению, кроме донесений наших агентов из Берлина о планах нацистской разведки и дополнительного сообщения резидента из Испании, ничего путного в нашем активе не имеется. Об операции наших коммандос, на которую мы напрасно ухлопали уйму времени, я не говорю. — Адамс слегка развел руками и горестно усмехнулся.
— Нет, почему же, мистер Адамс! — сказал сэр Вильсон. — Как вы мне доверительно сообщили, время вывоза чертежей в открытое море нам почти точно известно, а это уже само по себе весьма немаловажные для нас данные. Это наш актив. В пассиве же, на мой взгляд, нам следует учесть неизвестный пока курс надводного корабля или субмарины. Его, этот курс, нам нужно аналитически вычислить и предпринять самые энергичные меры к захвату или уничтожению чертежей.