этого десятилетия (1928 и 1929 гг.) началось партийное наступление на свободу творчества, прямое вмешательство руководства страны в жизнь и деятельность советских писателей, музыкантов, художников. Была поставлена прямая задача: партия выдаёт специальный заказ, а деятели литературы, культуры и искусства должны его выполнять. Партия напрямую
руководит творческими работниками, последние должны подчиняться.
Прямым административным вмешательством в литературный процесс стала
повседневная работа Главлита, Главреперткома, государственных издательств и т.д.
Сталин поставил задачу перевоспитать писателей и художников, заставить их
служить новому строю, новым хозяевам страны. В литературе главным проводником такой
линии в конце 20-х годов становится РАПП, запрещены или самораспустились все иные
группы и литературные течения (“Леф”, ЛЦК и др.), которые процветали в прежние годы.
Начались кампании по проработке известных писателей, стремившихся сохранить свою
свободу. Они были направлены, в частности, против М.Булгакова, Е.Замятина, Б.Пильняка.
В обществе утверждалось представление о творческом процессе, как о якобы
постоянно нуждающемся в опеке, в указаниях и контроле сверху. Эта тенденция развивалась
и контроль ужесточался. В 1932 г. РАПП был ликвидирован и затем заменен Союзом
советских писателей, ставшим своеобразной казармой и даже ГУЛАГом для нескольких
поколений советских писателей. Союз советских писателей “внедрял” социалистический
реализм, “воспитывал” своих членов, исключал из своей организации. А в стране всё
ужесточался режим нескончаемых гонений и арестов неугодных.
Итак, покончив с оппозицией и упрятав в ГУЛАГ всех потенциально непокорных, Сталин стал абсолютным диктатором и властителем огромной страны, всего, что в ней
находилось. Повсюду и во всем интересы вождя и новой советской элиты отождествлялись
с государственными интересами. Культ вождя, который берёт на себя ответственность по
созданию передового общественного строя, ведёт народ к светлому будущему, которое
обеспечит ему процветание, обеспечивает защиту от врагов и т.д., т.е. культ отца нации, стал
со временем гражданской религией, одним из устоев “реального социализма” в стране. При
этом коммунистическую партию, или партию большевиков, Сталин рассматривал как орден
меченосцев, орудие укрепления своей власти и реализации коммунистических идеалов.
В беседе с представителем КПГ В.Герцогом еще в феврале 1925 г. он говорил, что
партия должна рассматривать себя, “как высшую форму классового объединения
пролетариата, призванную руководить всеми остальными формами пролетарских
организаций … (При этом необходимо), чтобы каждый шаг партии и каждое ее выступление
естественно вели к революционизированию масс, к подготовке и воспитанию широких масс
рабочего класса в духе революции… чтобы партия умела сочетать в своей работе
25 Н.Петраков. Русская рулетка. С. 106, 107.
непримиримую революционность с коренными интересами пролетарской революции…
чтобы партия систематически улучшала социальный состав своих организаций и очищала
себя от разлагающих оппортунистических элементов … чтобы партия выработала железную
пролетарскую дисциплину, выросшую на основе идейной спаянности, ясности целей
движения, единства практических действий…”26.
В хозяйственной жизни страны всё возрастающую роль играло директивное
централизованное планирование, которое охватывало с каждым годом нарастающее число
продуктов, услуг и сфер экономической и иной деятельности. План завязывал в один кулак
все производство, всех работников, всех потребителей, определял перспективы развития
страны. Не сам человек или его семья стали определять, что ему производить, потреблять, покупать, а план, спущенный сверху. Такое идеалистическое представление о государстве и
партии, которые якобы заранее и намного лучше любого жителя страны знают, что ему
нужно, сочеталось с другим не менее утопическим представлением о самом человеке, который якобы должен прежде всего преследовать не свои личные интересы, а служить
интересам государства и общества, быть чуждым частной собственности и ожидать
всеобщего счастья и благополучия в отдаленном коммунистическом будущем. На фоне