контрреволюционной, вредительской организации, прямой своей задачей поставившей
свержение советской власти, восстановление буржуазно-помещичьего строя»8.
Некто И.Верминичев дает даже «научное» определение «кондратьевщины». Вот оно:
«Кондратьевщина» – это вылупившееся из народничества, объединившееся затем со всеми
буржуазными экономистами учение о капиталистически-фермерском развитии нашего
сельского хозяйства. Это учение, базирующееся на мелкобуржуазном строе нашего
сельского хозяйства, рождающем капитализм непрерывно, имеет объективные корни для
своего существования, и в этом опасность его, ибо оно непосредственно вступает в борьбу с
пролетарским марксистско-ленинским учением об иной генеральной линии развития
7 См. Новый мир № 8, 1989, с. 34.
8 Цит. По: Н.Д.Кондратьев. Особое мнение. Кн. II. С. 576, 578.
сельского хозяйства СССР – линии на социалистическое его переустройство и уничтожение
в конечном счёте классов»9.
С восторгом людоеда при виде своей слабой жертвы другой некто, В.Милютин, в
«труде» под названием «Буржуазные последыши» в те же годы писал следующее: «На самом
деле это были провокаторы и агенты капитализма, которые в своей работе начисто срывали, дезорганизовывали, портили и губили работу, которую вели советская власть и вся страна.
Подтасовывались цифровые данные, составлялись неверные планы с неверными
техническими расчётами, организовывался срыв этих планов. Так делал Громан, сидя в
Госплане и ЦСУ, так делали Чаянов и Макаров, сидя в Наркомземе, так делал Юровский, сидя в Наркомфине, так делал Кондратьев, работая в ряде учреждений, и т.д. и т.п.»10. Ему
вторил М.Карев в «труде» «Теория и практика вредительства в перспективном
планировании сельского хозяйства»: Кондратьев в своём иезуитстве дошёл до того, что
«пытался использовать чуждую ему теорию пролетариата, чтобы замаскировать свои планы
и протащить идеи неизбежности капиталистической реставрации в СССР»11. Добавлю, что
антисоветчиками и вредителями потом в течение долгого времени при советской власти
считались не только многие учёные и политические деятели, но и выдающиеся писатели, деятели культуры и искусства и даже барды (А.Галич, Б.Окуджава, например).
«Кондратьевщину» критиковал и С.Г.Струмилин, работавший в те годы в Госплане
СССР. В 1930 г. он упрекал гениального экономиста Н.Кондратьева за то, что в качестве
«высшего критерия рациональности хозяйства» он принимал абсолютно чуждую истинно
пролетарской политэкономии «конкурентоспособность на свободном рынке»12. Струмилин
был за план и против рынка. Он писал, что «принимая рынок за необходимую предпосылку
всякого возможного планирования, мы должны бы заплатить за эту предпосылку слишком
дорогою ценою, ценою отказа от социализма, как заведомо несовместимого с этой
предпосылкой хозяйственного строя»13. Он утверждал также, что «идеологи буржуазии, нашедшие себе приют в плановых органах, в своей ориентировке на могущественную роль
рынка имели в виду реставрационное воздействие на советский строй через рынок не только
русского, но и более мощного международного капитала»14.
Однако не приходится забывать, что травля настоящих учёных инициировалась и
поддерживалась сверху руководителями партии и правительства. Так, травлю
Н.Кондратьева, А.Чаянова и их единомышленников начал ещё в 1927 г. Г.Зиновьев в статье, опубликованной в журн. «Большевик»15. Там он охарактеризовал идеи этих учёных как
«идеологию новой буржуазии», «манифест кулацкой партии» и т.д. А 27 июля 1930 г. в
Политическом отчёте ЦК XVI съезду ВКП(б) устами самого Сталина прозвучали следующие
слова: «Репрессии в социалистическом строительстве являются необходимым элементом
наступления»16.
Вот в такой обстановке оказались истинные российские учёные и нарождалась новая
советская (а точнее, сталинская) экономическая наука. Это обстановка идеологического
террора, научного и человеческого предательства, классовой кровожадности и
беспощадности. Верноподданническое усердие новых партийных советских экономистов
превзошло все нормальные человеческие недостатки и стало со временем их неотъемлемой
чертой и новой советской экономической «наукой».
Советские экономисты вели борьбу за идеологическую чистоту в своих рядах не
только в довоенный период, но и после войны. Именно тогда развернулась кампания против