Далее маршал потребовал к полудню следующего дня привести части в порядок и ровно в полдень по всему фронту начать артиллерийскую и авиационную подготовку с последующим переходом в решительное наступление.
И вновь командующий фронтом по итогам дня 18 апреля был недоволен танкистами. В полночь из штаба фронта за подписью Жукова летят телеграммы командирам 9-го и 11-го танковых корпусов. Маршал «давит», заставляет танкистов идти вперед, не обращая внимания на большие потери.
Командир 9-го гвардейского танкового корпуса генерал Н. Веденеев получил телеграмму:
«9-й гвардейский танковый корпус действует очень плохо и нерешительно. За плохие действия объявляю Вам выговор. К исходу дня 19 апреля любой ценой корпусу под Вашу ответственность выйти в район Фройденберга. Исполнение донести лично мне.
Жуков».
Еще более строгое послание получает командир 11-го танкового корпуса генерал И. Ющук:
«Вы лично и Ваш штаб во главе с начальником штаба в проводимой операции работаете плохо и нерешительно.
Я очень строго предупреждаю Вас о неполном служебном соответствии и требую более смелых и организованных действий.
Любой ценой 19 апреля выйти в район Вердер, Беторсхаген. Исполнение донести лично мне.
Жуков».
Еще более строгие приказания командиры корпусов отправили в подчиненные им бригады. Приказ Жукова — не шутка, и все понимали фразу «любой ценой» в прямом смысле — не считаясь ни с какими потерями и жертвами.
Насколько обоснованными были претензии командующего войсками фронта к своим танкистам? Не все зависело только от мужества и героизма танкистов, которых им было не занимать. Огромное количество войск и техники запрудило все оставшиеся не разрушенными дороги, по которым к тому же двигались колонны немецких военнопленных и толпы местных жителей. Все это мешало движению танковых бригад, создавало пробки на дорогах.
Однако определенные нарекания на танкистов были не только у штаба фронта, но и у пехоты. Жукову докладывали о том, что танкисты «болтаются сзади боевых порядков пехоты», не хотят взаимодействовать со стрелковыми дивизиями.
Недостаточно решительные действия танковых войск объяснялись также и сильной многослойной противотанковой обороной немцев на всех направлениях. В результате всего этого танки теряли самое главное свое достоинство — ударную силу, подвижность в сочетании с большой огневой мощью.
Упорное и стойкое сопротивление немцев продолжалось вплоть до 19 апреля. Только затем стало ясно, что противник не выдержал нашего удара и стал отходить на внешний обвод Берлинского района обороны.
Бывший командир немецкого 56-го танкового корпуса, а в последующем командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг в своих показаниях впоследствии характеризовал обстановку тех дней следующим образом:
«18 апреля русские продолжали расширять прорыв между 56-м танковым корпусом и 11-м танковым корпусом СС, а равно между 56-м танковым и 101-м армейским корпусами, оказывая одновременно давление с фронта на части 56-го танкового корпуса. К исходу 18 апреля части 56-го танкового корпуса отошли на линию Янсфельде, Трабнитц, восточнее Оберсдорф, восточнее Мюнхехофе, севернее Буков (севернее Мюнхеберг).
Чтобы предотвратить дальнейшее расширение прорыва между 56-м танковым корпусом и 11-м танковым корпусом СС и одновременно попытаться войти в связь с 11-м танковым корпусом СС, я приказал дивизии «Нордланд» сосредоточиться и 18 апреля нанести контрудар из района юго-восточнее Янсфельде (восточнее Мюнхеберг) на юго-восток. Приказ не мог быть выполнен из-за отсутствия бензина. Командир мотодивизии СС «Нордланд» весь день просидел у меня на КП, только к вечеру 18 апреля дивизия получила бензин.
19 апреля утром мотодивизия СС «Нордланд» была введена в бой, но не на правом (южном) фланге моего корпуса, как предполагалось, а на северном фланге между Претцель (8 км северо-восточнее Штраусберг) и западнее Шермютцель-зее (восточнее Штраусберг), так как разрыв между 56-м танковым и 101-м армейским корпусами достиг катастрофических размеров.
В этот же день мне была переподчинена дивизия, вернее, остатки дивизии «Берлин», однако ни ввод дивизии «Нордланд», ни передача мне дивизии «Берлин» не изменили положение, русские ввели в этот прорыв очень крупные танковые силы и глубоко нависли над северным флангом 56-го танкового корпуса. Начала вырисовываться серьезная угроза моему корпусу с тыла.