Потери 16-й воздушной армии составили 357 самолетов, из них боевых потерь — 271; потерь, связанных с выполнением боевой задачи, — 41; небоевых потерь — 45 самолетов. Потери летного состава по отношению к потерям материальной части составили 70%.
К сожалению, действия советской авиации в Берлинской операции имели много нареканий со стороны наземных войск. Член Военного совета Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант К. Ф. Телегин в апреле 1946 года, выступая на научной конференции в Берлине, подчеркнул:
«...Безосновательно некоторые товарищи охаивали всю работу авиации. Она делала свое дело в целом хорошо, но допускала нетерпимые осечки, когда бомбила по своим».
Генерал Телегин подчеркнул, что здесь вина во многом лежала на командовании 16-й воздушной армии, которое не смогло организовать управление авиацией армии с земли, не обеспечило необходимой подготовки летчиков и штурманов. К началу операции 16-я воздушная армия приняла 590 новых экипажей самолетов. Отсюда и трагические инциденты.
Командующий 8-й гвардейской армией генерал-полковник В. И. Чуйков в связи с этим вспоминал:
«...В Берлине штабу 4-го корпуса здорово всыпала наша авиация, около 100 человек вышло из строя. Штаб 29-го корпуса тоже здорово потрепала своя авиация, в то время как на наблюдательном пункте у меня был генерал Сенаторов — заместитель командующего 16-й воздушной армией. И он ничего не мог сделать...
Или вот взять Рейнтвейн. Это было на одерском плацдарме, рядом с моим наблюдательным пунктом, где сидел и маршал Жуков. Летит девятка, отрегулировали и увязали все цели, ей нужно бомбить Альттухенбанд. Эта девятка, не долетая до цели, разворачивается, бьет Рейнтвейн. Связываюсь сам по телефону, кричу, что командир их ошибся, ударил по своим. Мне говорят: «Слушайте, он сделал ошибку, мы ему сейчас растолковали и давайте пустим второй раз, он вторую ошибку не сделает». И второй раз, как назло, пролетает над Рейнтвейном, разворачивается и бьет по тому же месту, по своим, второй раз. Вот в этом — слабость нашей авиации».
Об ударах своей авиации по наземным войскам 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов вспоминали на конференции в 1946 году и другие командармы. Генерал-полковник М. Е. Катуков, командовавший 1-й гвардейской танковой армией, отмечал:
«Наступила ночь, и вот начался кошмар: идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки 8-го гвардейского механизированного и 11-го гвардейского танкового корпусов, жгут наши танки и транспорт, убивают людей. Из-за этого мы на четыре часа прекратили наступление, которое развивалось очень успешно.
...И вот до того надоели эти ночники моим командирам корпусов, что они взяли да обстреляли их. В результате был сбит самолет «Бостон», конечно, наш...»
Подобные трагические инциденты имели место в ходе всей войны и являлись неизбежными в сложной, быстро изменяющейся обстановке. Авиация не всегда успевала реагировать на изменения начертаний переднего края наземных войск, нередко путала свои войска с противником. Особенно это было характерно для ночных действий авиации.
Однако, несмотря на все эти инциденты, советская авиация внесла огромный вклад в достижение успеха в Берлинской операции и, в конечном счете, в общую победу в войне.
xx
Глава 3.
День длиною в четыре года
1 мая 1945 года после отклонения нацистским руководством советского ультиматума о полной и безоговорочной капитуляции, переданного через генерала Кребса, начался последний штурм центральной части Берлина, где находилась имперская канцелярия.
248-я и 230-я стрелковые дивизии 5-й ударной армии штурмом овладели государственным почтамтом и завязали бой за дом министерства финансов. Напротив здания министерства находилась имперская канцелярия.
В это же время 301-я и 248-я стрелковые дивизии той же армии овладели зданиями гестапо и министерства авиации. Кольцо вокруг имперской канцелярии сжималось все сильнее.
Последний бой 301-й и 248-й дивизий за имперскую канцелярию был наиболее трудным. Схватка на подступах к зданию и внутри канцелярии носила особенно ожесточенный характер. В этом бою отличилась майор A. B. Никулина из политотдела 9-го стрелкового корпуса. Действуя в составе одной из штурмовых групп, она пробралась через пролом в крыше наверх и прикрепила к шпилю рейхсканцелярии красное знамя.
Первым комендантом здания имперской канцелярии был назначен заместитель командира 301-й стрелковой дивизии полковник В. Е. Шевцов, а 4 мая его сменил на этом посту майор Ф. Г. Платонов из штаба 5-й ударной армии.