«Вопрос состоит в том, как представляет себе человек свое собственное лицо. Какое это лицо на самом деле, ужасное или прекрасное, не имеет значения. Все дело в том, представляешь ли ты свое лицо интересным, волевым, выразительным или смешным, глупым и безобразным. Со мной бывает когда как. Иногда, выходя из кино, я воображаю, что мне передалось самое впечатляющее в лицах, которые два часа мелькали передо мной на экране. Я поднимаю брови, выдвигаю вперед нижнюю губу до того, что она у меня пересыхает, выпячиваю грудь. Я уверен, что люди на улице обращают на меня внимание и догадываются, что перед ними выдающаяся личность. Я человек, излучающий какую-то магнетическую силу. Я похожу на Виктора Франсена или Лоренса Оливье. А в другие дни у меня с самого утра сосет под ложечкой, я мешкаю перед зеркалом с бритвой в руке, чувствуя себя обескураженным при виде своей намыленной физиономии, выхожу из дому, волоча ноги и понурив голову в уверенности, что все прохаживаются на мой счет, смеются, показывают на меня пальцами — мол, посмотрите только на этого беднягу. Все зависит, таким образом, от душевного состояния, которое, в свою очередь, зависит от внешних импульсов. Казалось бы, следовательно, достаточно наличия надлежащих импульсов, чтобы достичь желаемого душевного состояния и соответствующего облика. Однако, как правило, я предпочитаю, чтобы люди указывали на меня как на беднягу и испытывали жалость ко мне. Почему бы это? Быть может, потому, что отсюда я могу сделать скачок к самоутверждению и опровергнуть тех, кто считает меня беднягой. Обратный ход был бы, без сомнения, гораздо тягостнее. Это не значит, что соприкосновение с людьми, которые сочли меня достойным жалости, не может быть подчас столь мимолетным, что я не успею доказать им противное. Я предполагаю, что у этих людей окончательно останется впечатление, что им попался круглый дурак. Поэтому я предпочитаю заблаговременно обдумывать мои встречи и впечатление, которое я хочу произвести. Кое-кто скажет, что все это смешно, что о людях можно судить объективно, что подлинная личность проступает сквозь любые маски. Я в этом не совсем уверен. Возможно, игра, притворство на основе повторения становится подлинной натурой, а первоначальная индивидуальность навсегда утрачивается, атрофированная в бездействии. Не знаю. Во всяком случае, я, в силу этой диалектики, уже не могу разобрать, какая из моих масок совпадает с моим настоящим обликом.
Рассмотрим несколько примеров. Предположим, я обладаю — или обладал — какой-нибудь особой способностью. Скажем, способностью писать. Я начал свою самостоятельную жизнь, выступая в качестве писателя, представляясь таковым миру, вручая ему при первой встрече визитную карточку, которая гласит: „Родриго Пола. Писатель“. Точно так же, как другие заявляют о себе: „Такой-то, инженер-строитель“ или „Такой-то, специалист по реставрации картин“. Однако они могут немедленно и осязаемым образом доказать, что они действительно инженеры-строители или реставраторы картин: налицо их продукция, которая может быть воспринята пятью чувствами. Но как доказать другим, что ты писатель? При всей осязаемости книги, сколько бы вы ни смотрели на нее, ни трогали, ни нюхали ее, это ничего не скажет вам, я уж не говорю, о ее стилистических достоинствах, но даже о простом факте ее существования. Вы увидите перед собой определенный предмет, сделанный из бумаги, букв, клея, ниток. Вы потрогаете этот предмет. Понюхаете клей, с помощью которого переплетена эта кипа бумаги. Вы сможете даже лизнуть языком любую страницу. Но все ощущения, которые вы при этом испытаете, ничего не скажут вам о данной книге. Вы можете даже усомниться в том, что она существует как книга; ведь так трудно действительно приблизиться к ней, к ее внутренней сущности. Совсем другое дело, когда вы непосредственно и на основании ощутимых свидетельств убеждаетесь в том, что перед вами бетонное здание или блестящая и пахнущая лаком после реставрации картина XV века. Таким образом, не существует безусловных доказательств того, что ты писатель; самое большее, существует известность, престиж, и тогда возникает вопрос, как использовать этот престиж для достижения конкретных целей, а не для создания книг. Когда я был студентом подготовительного факультета, я написал маленькую книжку стихов и использовал это, но использовал не для того, чтобы написать новые книги, опираясь на первую, а для того, чтобы, опираясь на нее, выбрать подходящий способ действия для решения более конкретных задач. Но, конечно, правила игры не позволяют магу, который достает кролика из цилиндра, после представления зажарить этого самого кролика, поскольку последний, чтобы соответствовать своему особому назначению, может быть только магическим кроликом.