— А если вы ничего не придумаете, тогда что? — Она игнорировала мой последний вопрос.
— В понедельник обращусь в полицию.
— В понедельник вы будете на полпути в Испанию.
— Верно. — Я и забыла о своем путешествии. — Тогда вы все это расскажете в полиции.
— Сержант не поверит. Они там не совсем дураки, несмотря на неудачу с Великим ограблением. У вас могут быть неприятности за сокрытие фактов.
— Вряд ли он посадит меня в тюрьму за то, что украли мой же бокал.
Я хотела пошутить, но она поперхнулась и странно посмотрела на меня. Я быстро собрала посуду и пошла на кухню. Мэри не торопилась присоединиться ко мне.
Через некоторое время она появилась на кухне и стала вытирать посуду. Лицо ее выглядело странным и напряженным.
— Мора, — начала она, — почему бы вам сразу не рассказать все, что вы знаете о чаше? Я бы не стала упускать из виду подобных вещей. Она может оказаться гораздо ценнее, чем все, что до сих пор имелось в нашем магазине.
— Как сказать, — вздохнула я. — Мне и самой тут еще многое неясно. По правде говоря, я еще и сама не знаю, следует ли ему верить. Сколько лет простоял этот бокал в нашем магазине? Когда Бланш нашла его?
— Не знаю. Мы никогда не говорили об этом. Возможно, он уже был здесь до того, как я пришла. Конечно, она не знала его истории, но хорошо разбиралась в хрустале Шериданов. Действительно, где же она его нашла?
Видимо, Мэри также одолевали сомнения. Остаток вечера она молчала. По-видимому, она не могла смириться с тем, что Бланш унесла с собой какую-то важную тайну. Мы еще немного поговорили о делах, которые предстояло решить перед отъездом, и расстались. Я проводила ее до выхода из магазина и видела, как она села на отходящий автобус. Конечно, мне сразу вспомнился вчерашний незнакомец, уехавший с той же остановки. Возможно, я больше никогда не увижу его. Может, как уверяет Мэри, я и вправду сошла с ума?
Не успела я подняться наверх, как зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышала знакомый голос:
— Это мисс д'Арси?
— Да.
— Каллоденская чаша у меня. Я увожу ее в Ирландию.
— Она не ваша, чтобы ее увозить.
— Она принадлежит Шериданам.
— Она принадлежит моей матери.
— Ваша мать была из семьи Шеридан, мисс д'Арси.
Его слова подействовали на меня как удар. Подобно Мэри, мне трудно было принять то обстоятельство, что Бланш могла скрыть от меня нечто важное. Я всегда принимала на веру ее слова, что ни у нее самой, ни у отца в Ирландии не было никакого семейного достояния. Я также знала, что до брака с моим отцом она носила фамилию Финдлей. Поэтому ответила собеседнику:
— Вы ошибаетесь или лжете.
— Заверяю вас, я не ошибаюсь и не лгу. Но вам не обязательно брать мои слова на веру, вы можете все разузнать сами. Шериданы и по сей день живут там. Не могу сказать, чтобы они вас ждали, но все же вы нужны им. И мне кажется, что теперь и они вам нужны тоже.
И тут я услышала, к своему изумлению, что он положил трубку.
— Постойте! — воскликнула я, но услышала только гудки. Примерно через минуту телефон зазвонил снова. Я, конечно, знала, кто это, и сразу начала: — Подождите минутку. А как же…
— Забыл вам сказать, — перебил он, — что я не украл каллоденскую чашу. Я оставил вам чек в ящике стола. Конечно, сумма меньше, чем могли бы дать на аукционе, но это все деньги, которые есть на моем счете. Остальные я буду вам должен.
— Вы испытываете судьбу. Вы же могли попасть в тюрьму…
— Ну что поделаешь. То, что я вам позвонил, тоже ведь было риском с моей стороны. Я уезжаю с чашей в Ирландию. Я поклялся, что больше не вернусь туда. Но эта чаша и вы заставили меня изменить решение.
— Но почему же…
— До свидания, мисс д'Арси. Надеюсь, увидимся в Ирландии. — И он снова положил трубку.
На этот раз я не стала ждать звонка, а спустилась в магазин. В первом ящике стола на бумагах действительно лежал чек на полторы тысячи фунтов. Я долго пыталась разобрать подпись, сделанную небрежно, и, наконец, прочла: «Брендан Кэролл».
Я сварила себе кофе, полный кофейник, открыла новую пачку сигарет и уселась на диване у камина, положив перед собой шляпную коробку, которая служила нам семейным «сейфом» для документов. Не могу точно сказать, когда появилась у нас эта коробка фирмы «Лок и К°». Мне было девять, когда мой отец, журналист, погиб в автомобильной катастрофе в Корее. От Бланш я знала, что он не был человеком, любившим подобные модные фирмы. Наша квартира над магазином была обычно полна гостей (в основном это были его товарищи-журналисты). Отец носил немодные и не очень дорогие костюмы, и среди его друзей франтов не было. Это был добрый человек, умевший заразительно смеяться. Таким он мне запомнился с детства. Помню также, какой замкнутой и необщительной стала Бланш, когда он ушел из жизни. Эта коробка едва ли имела к нему отношение.