Самая адская ночь в моей жизни. Я уже отвык от «прелестей» ночёвок в брезентовых палатках на сильном морозе. Конденсат, который образовался от работающего примуса, быстро пропитал влагой одежду и полотнища палатки, а потом он замерз. Никто не спал той ночью, мы лежали на шкуре овцебыка в своих схватившихся колом от мороза кухлянках, укрывшись оленей шкурой, выбивали зубами морзянку и ждали утра, когда можно будет продолжить путь. Будь моя воля, я бы приказал идти дальше и ночью, но если люди и могли бы выдержать вторые сутки пути без отдыха, то собакам требовалось как минимум несколько часов, чтобы прийти в себя.
На следующий день в полдень, едва переставляя ноги от усталости, мы наконец-то вышли на паковый лед. Казалось бы, что удача от нас отвернулась, но положение снова спас Тупун, обеспечивший нам возможность устроить дневку и отдохнуть, не тратя драгоценные ресурсы.
Инуит совершенно внезапно для всех бросился к нартам, схватил винтовку и несколько раз подряд выстрелил в сторону небольшого тороса, который возвышался на самой кромке пакового льда. Ледяная пустыня не была необитаемой, за торосом инуит увидел белого медведя, который пировал на туше убитого им моржа. В нескольких сотнях километрах от ближайшей земли! Я в который раз поразился охотничьему таланту и невероятному зрению этого эскимоса. Ведь даже его соплеменники не разглядели животных!
В медведя Тупун не попал, очень уж далеко был хищник, зато он смог отогнать его от моржа. Разбив лагерь прямо возле растерзанного и наполовину съеденного животного, не обращая внимания на залитый кровью снег, мы без зазрения совести воспользовались чужой добычей.
И снова в нашем рационе сырое мясо заменило пеммикан. Уже промороженную тушу пришлось рубить топорами и пилить пилой, однако не такие неудобства никто не жаловался. Выставив часовых, чтобы охраняли нас от хозяина этого куска мяса и жира весом в несколько центнеров, мы приступили к работе.
Утром следующего дня о том, что на льду когда-то лежал убитый морж, почти ничего не напоминало. Выпавший снег скрыл окровавленный лед, а мясо заняло полагающееся ему место в наших желудках и на санях. Только по настоянию инуитов, не желавшим дразнить духов и хозяина добычи, в качестве извинений медведю была оставлена моржовая шкура, потроха и несколько костей. Я не возражал. Съедобного для людей там почти ничего не осталось, а медведя надо было чем-то задержать на месте, чтобы он не пошел по нашим следам, и потроха с сырой шкурой были меньшей для этого платой из возможных.
С этого дня начались тяжёлые переходы. Лед был сильно изломан, и обойти его не было никакой возможности. Нарты постоянно требовали починки. И тем не менее мы справлялись и не сбавляли темп. Пока одни нарты пытались привести в порядок, другие пробивали дорогу, по которой поломанные их легко догоняли. И так раз за разом…
Двадцать седьмого марта мороз спал до приемлемых минус тридцати одного градуса, и нас покинул второй вспомогательный отряд. Группа Корнеева, забрав с собой самые поврежденные сани, сгрузив с них припасы и оставив часть собак, отравилась в обратный путь. Теперь нас оставалось одиннадцать человек. Мы медленно, но верно шли к своей цели.
Теперь Фрол Куницкий со своими инуитами неизменно шел впереди, пробивая путь. Они тропили дорогу, вручную срезали неровности, мешавшие перетаскивать нарты через торосы, и первыми взбирались на них, чтобы принять груз, нарты и собак, помогая их переправлять через эти ледяные горки. В эти дни все мы чувствовали себя нахлебниками, которые решили въехать в рай на чужих плечах. Даже на привалах и ночевках, Фрол и его группа брали на себя основную и самую тяжелую работу по обустройству лагеря.
Куницкий не жаловался, хотя наверняка ему было обидно, что я не взял его в полярную группу. В этом походе, так же, как и Корнеев с Сизовым, Фрол показал себя с самой лучшей стороны. И если Сизов и Корнеев были не так хорошо подготовлены, как полюсная группа, то артиллерист с авизо мог легко заменить любого из нас в этом последнем рывке к полюсу. Сейчас он выкладывался по полной, работал самоотверженно и не жалел сил. Честно говоря, я уже даже всерьез думал заменить его на Серегина или Скворцова, на столько мне понравился характер, сила воли и главное преданность делу этого человека.