***
Гэндальф остался надолго. Начал он с того, что почти силком запихнул Бильбо в ванную, не забыв вручить ему щетку для волос, и грозил не выпускать до той поры, покуда от него не перестанет нести как от завсегдатая трактира. Потом он как мог подстриг кудри Бильбо, укоротив до приличествующей добропорядочному хоббиту длины, и вылил весь эль, который отыскал в норе.
Уборку они затеяли уже вдвоем. Бильбо, правда, хотел возражать – ни к чему Гэндальфу утруждать себя таким прозаическим делом, - но что-то в лице волшебника его удержало. Гэндальф и впрямь выглядел неважно – он явно очень устал. Бильбо так и не вытянул из него подробностей случившегося в Дол Голдуре, но ясно было, что битва с темными силами, таившимися там, не прошла для волшебника даром. Быть может, Гэндальфу тоже надо было чем-то занять руки, чтобы отвлечься, как и Бильбо.
Поэтому они, не сговариваясь, мыли и скребли комнаты Бэг Энда. Через пару дней Бильбо даже прогулялся до ближайшей мебельной лавки, прикупил новые стулья и тумбочки взамен растащенных родственниками в его отсутствие. Потом пришел черед огорода – время было удобрять землю и высаживать новые семена. В общем, дел хватало – они с Гэндальфом трудились от рассвета до заката, а вечера коротали за книгой и чашкой чая.
Боль, терзавшая Бильбо, никуда не делась, но с каждым днем ему становилось немного легче ее выносить. Постоянные дела и присутствие Гэндальфа рядом помогали не думать слишком много о прошлом и о Торине, а когда печальные мысли все же одолевали, Бильбо поскорее заводил с волшебником разговор о первом, что в голову приходило. Они вообще много говорили – о важном и неважном, пустом и глупом. Говорили, пока дыхание Бильбо не выравнивалось, а руки не переставали дрожать.
Вдвоем они как-то справлялись, и Бильбо никогда так не ценил дружбу Гэндальфа, как в эти месяцы.
Весна отцвела, наступило лето, и дни стали длинными и жаркими. Все вокруг было таким… мирным и размеренным, с удивлением думал Бильбо. Словно путешествие к Одинокой горе никогда не случалось. А однажды теплым вечером, когда они с Гэндальфом сидели на скамье у ворот Бэг Энда, курили трубки и любовались звездами, волшебник вдруг сообщил ему, что собирается вскоре покинуть гостеприимный дом Бильбо. Тот совсем не удивился, лишь согласно кивнул и глубоко затянулся ароматным дымом. В конце концов, Гэндальф не мог оставаться в Шире вечно. У него наверняка были дела в Средиземье – те самые таинственные непонятные дела, из-за которых он то пропадал, то вновь появлялся в самых неожиданных местах. Бильбо понятия не имел, какую цель преследует Гэндальф, но чувствовал, что это непостижимое знание лежит на плечах волшебника тяжким грузом и отделяет его от всех вокруг прозрачной, но прочной стеной.
- Где ты собираешься странствовать? – тихо спросил Бильбо, глядя, как одна за другой в бесконечной вышине загораются звезды.
- То там, то тут, друг мой, то тут, то там. Дорог много, и все они зовут меня вперед, - усмехнулся Гэндальф, выдувая круглое колечко дыма в прозрачное ночное небо.
Бильбо фыркнул.
- Обязательно всегда говорить загадками?
Волшебник подмигнул ему.
- Старикам негоже надолго засиживаться на одном месте, иначе кости совсем одряхлеют, а тяга к странствиям пропадет безвозвратно.
- Ты хотел сказать – волшебникам негоже засиживаться на одном месте, - хмыкнул Бильбо, но в его улыбке сквозила грусть. Он опять останется один. Конечно, сейчас ему не в пример лучше, но успокаивающего присутствия Гэндальфа будет очень не хватать.
- Ты вернешься? – спросил он после долгого молчания.
Взгляд Гэндальфа обратился от звезд на его лицо.
- Скорее, чем ты думаешь, друг мой. Даже заскучать не успеешь.
Бильбо улыбнулся.
- Ладно.
Они еще долго сидели под звездами, попыхивая трубками, - как прежде, будто ничего не случилось.
- Спасибо тебе, Гэндальф.
Бильбо сказал это искренне, от сердца. В конце концов, именно Гэндальф переступил когда-то порог Бэг Энда, изменив всю его размеренную хоббичью жизнь, и именно Гэндальф недавно собирал его по частям после жестокого удара судьбы, сломавшего столь многое.
Были, конечно, и плохие дни – когда скорбь захлестывала Бильбо с головой, и он готов был винить Гэндальфа во всех случившихся бедах. Но это значило, что бедой следовало бы признать их встречу с гномами. А еще большей бедой - искреннюю сильную любовь Бильбо к Торину. Глупо было отрицать - за минувший год Бильбо испытал столько горя, что и не измерить. Его сердце было разбито, и порой он даже удивлялся, как до сих пор жив с такой дырой в душе. Но он ни на миг не сожалел о том, что встретил и полюбил Торина. Просто не мог сожалеть о таком.
Торин показал ему, что значит любить и наконец-то воссоединиться с тем, кого не доставало всю жизнь.
- Я никогда… - Бильбо перевел дыхание, - никогда не винил тебя, Гэндальф. Торин был всем для меня. Был и остается. А я бы никогда не встретил его, если бы не ты.
Он надеялся, что волшебник и без того все знал, но проговорить эти слова вслух стало вдруг неожиданно важным. Гэндальф пристально глядел на него и молчал. Бильбо вдруг показалось, что он видит отблеск слезы, скатившейся по его морщинистой впалой щеке.
- В тебе есть сила, Бильбо, - повторил волшебник когда-то уже сказанные слова. – И ты отыщешь ее вновь.
Его рука скользнул в складки плаща и извлекла оттуда сверток пергамента, который Гэндальф тут же протянул Бильбо
- Что это? – спросил хоббит, с опаской косясь на неожиданный дар.
- Посмотри.
Развернув пергамент, Бильбо обнаружил, что это карта Торина, которая вела их в пути. Он долго смотрел на нее, перебирая нахлынувшие вдруг воспоминания: многочисленные привалы, Фили и Кили, согревающие его теплом своих тел в длинные холодные ночи, мирные посиделки у костра вместе с Торином. От всколыхнувшегося острого желания вновь увидеть дорогие лица с новой силой заныло сердце. Если бы это было возможно, если бы знать, что они в безопасности, счастливы и… живы.
Привычная боль, хоть и мучительно отозвавшаяся в груди, казалось, больше не грозила растерзать душу в клочья. Впервые со времени своего возвращения в Бэг Энд Бильбо не чувствовал черного отчаяния и горькой безнадежности при мысли о Торине.
- Думаешь… будет правильно отдать ее мне? – с сомнением спросил он Гэндальфа. – Разве гномам…
- Это будет правильно, - улыбнулся волшебник, попыхивая трубкой. – Не думаю, что Торин относил меня к числу своих друзей, но все же я кое-что замечал – господин гном напрасно полагал, что его помыслы никому не ведомы. Торин хотел бы, чтобы эта вещь осталась у тебя, друг мой.
- Но я… - возразил Бильбо, не особенно убежденный словами Гэндальфа.
- Ты найдешь этой карте подходящее применение, я уверен, - перебил его волшебник, одарив многозначительным взглядом. – Например, она станет полезной для будущей книги.
- Книги? – глупо переспросил сбитый с толку Бильбо.
А ведь и правда, он мог записать историю своего приключения. Добавить ее к тем томам, что занимали все полки в норе от пола до потолка. Ори, конечно, тоже собирался запечатлеть на пергаменте детали их путешествия, но Бильбо был уверен, что у юного гнома выйдет скорее историческая летопись, чем настоящая история. Возможно, взяться за перо самому – не такая уж плохая идея. Он, Бильбо, напишет о том, что наверняка покажется Ори неинтересным и не стоящим упоминания.
Например, как они с Бофуром впервые разговорились по-дружески. Или что Кили хотел поскорее отрастить бороду, чтобы во всем походить на своего дядю. Или о безграничной любви Фили к младшему брату и о том, какие мудрые и своевременные советы он давал Бильбо. Как Бифур подмечал вещи, на которые прочие зачастую не обращали внимания, и вырезал по дереву так ловко, что у Бильбо захватывало дух. Как Глоин говорил о своей любимой жене, и как Нори пожертвовал всем ради безопасности братьев.