Может, он сможет описать улыбку Торина. Смех Торина. И любовь, которую разбудил в нем Торин.
Может, он сможет рассказать о каждом из гномов – так, чтобы любой понял, насколько они разные, неповторимые, полные жизни и самые лучшие. А уж друзей вернее и преданнее просто не сыскать.
О да, если он и напишет книгу об их путешествии, то это будет не летопись. И романтических бредней, воспевающих преодоление и борьбу в неравной схватке со злом, там не будет – как правило, в таких историях от героев остаются лишь имена, а сами они превращаются в сосредоточие всех добродетелей или пороков. Конечно, читать такое бывает увлекательно и в какой-то мере поучительно, но возьми других персонажей с другими именами - и в их истории ничего не поменяется.
Его книга будет другой. Он напишет о каждом гноме в деталях и мелочах – ведь именно эти мелочи делали его друзей теми, кем они есть. Они станут не просто именами, выведенными чернилами на пергаменте, а действительно оживут для каждого, кто прочтет его книгу. Ведь сам Бильбо будет помнить своих ушедших друзей такими – для него Фили, Кили и Торин навсегда останутся не просто благородными гномами, отдавшими жизни за свой дом, а теми, кто, как и все прочие, мог грустить, надеяться, любить и ошибаться. А когда придет его время умереть, а от Торина и ныне живущих гномов останется лишь неясная память, каждый, кто прочтет его книгу, сможет узнать, какими на самом деле были те, кто когда-то пошел за Торином Дубощитом.
Не героями, но все же удивительными и невероятными.
Книга будет его прощальным подарком Торину, Фили и Кили. Всему отряду гномов и всем, с кем он сдружился в путешествии. Их образы будут навсегда отпечатаны в вечности на пергаментных страницах.
- Да… думаю, это неплохая идея.
Гэндальф вновь улыбнулся и похлопал Бильбо по плечу.
- Определенно неплохая.
***
Гэндальф уехал на следующий день, и Бильбо тут же остро ощутил его отсутствие – некому больше было отвлекать его от мрачных мыслей. Поэтому он разложил перед собой чистые листы и, не откладывая в долгий ящик, принялся сочинять историю о своем путешествии с отрядом Торина Дубощита. Дело шло медленно – в иные дни удавалось написать всего несколько слов, а иногда и вовсе ничего. Воспоминания порой причиняли слишком сильную боль.
Но время шло. Дни складывались в недели, недели – в месяцы, а месяцы – в годы. Книга понемногу продвигалась. Бильбо записывал все, что приходило на ум, и мог посвятить целые страницы описанию губ Торина – тому, к примеру, как прихотливо они изгибались в ироничной улыбке, левый край всегда чуть выше, чем правый. Он записывал их разговоры – вразнобой, без всякого порядка и системы, и, перенося их на пергамент, чувствовал, как из памяти изглаживается острая боль потери.
Еще Бильбо ухаживал за огородом. Компанию ему частенько составлял дрозд, устраиваясь на плече и выводя музыкальные трели, и Бильбо со временем даже перестал покрикивать на неугомонную птицу и пытаться отогнать ее прочь.
В те ночи, когда луна была особенно ярка и светла, он забирался на холм Бэг Энда и доставал резные деревянные фигурки, когда-то подаренные ему Бифуром. Щурясь, он поднимал их повыше, ловя лучи лунного света, как в самый первый раз, когда держал их в руках, и поворачивал фигурки из стороны в сторону. Иногда, достаточно осмелев, он позволял себе помечтать, что они настоящие, живые.
Время шло, как и обещал ему Гэндальф. День за днем.
Конечно, иногда было совсем тяжко. Иногда Бильбо не вылезал из постели, свернувшись калачиком, прижимая к груди шубу Торина, и не стеснялся оплакивать свою потерю. Но такие дни проходили, и становилось легче. Привычная боль утраты мало-помалу становилась призрачной тенью, слабела и выцветала, не вгрызаясь больше в сердце острым ножом.
Лучшими были те дни, когда приходили весточки от друзей. Ори писал чаще прочих, но, к великому удивлению Бильбо, письма от Тауриэль появлялись не намного реже. Каждый день он с замиранием сердца проверял почтовый ящик – первое письмо от Ори пришло через несколько недель после отъезда Гэндальфа.
Мистер Бэггинс!
Надеюсь, в Шире все хорошо! Мы здесь все очень заняты – столько всего предстоит сделать! Ты не поверишь… хотя, наверное, поверишь, ведь ты своими глазами видел, в какие руины превратился Эребор… в общем, работы невпроворот. Даин хочет отстроить подгорное королевство как можно скорее, чтобы мы вновь могли добывать самоцветы и торговать. Почти все воины, которых он привел на битву, остались помогать. Послали весть гномам в Железные холмы, Двалин ушел в Синие горы, чтобы сообщить леди Дис, что Эребор вновь стал нам домом.
Я сам обосновался в библиотеке. Здесь так много книг, мистер Бэггинс! И все они сохранились даже лучше, чем я надеялся. Я почти закончил сортировать заметки о нашем путешествии и хочу поскорее приступить к составлению описаний и хроник, но Даин вдруг решил назначить меня Хранителем Летописей, так что обязанности летописца занимают почти все мое время.
Конечно, предстоит много работы, но все мы надеемся, что к следующей осени Эребор станет пригодным для жизни, а в последующие несколько лет полностью отстроится. Вообще-то обычно на такое мероприятие требуется куда больше времени, но Смауг оставил нам достаточно сокровищ, чтобы ускорить процесс.
Дори велел тебе кланяться. Он поступил на службу Даину на должность Мастера над торговлей и понемногу налаживает связи с соседями – а впереди дел невпроворот, так что наверняка он станет еще большим брюзгой, чем сейчас. Хотя как раз сейчас он заявляет, что в жизни брюзгой не был, и я должен перестать письменно клеветать на него, но все мы знаем, что клевета – это когда кого-то в чем-то обвиняют ложно, а это явно не случай Дори. О, а теперь он говорит, что если я хотел пошутить, то шутка не удалась, но и тут вынужден с ним не согласиться.
Нори стал начальником караула. Правда, сначала он отнекивался, предлагал занять этот пост любому другому гному, но я настоял – сказал, что раз Эребор снова возрождается к жизни, то, конечно, потребуется присмотр за безопасностью его жителей, а кто лучше сможет это устроить, как не бывший разбойник? Он тоже передает тебе пожелания всего самого лучшего и надеется, что ты бережешь себя. А еще настаивает, чтобы я напомнил тебе беречь кинжал, который он тебе дал, хотя я уверен, ты и без того об этом не забываешь.
Бомбур трудится в кухне. Бофур боялся, что он не захочет оставаться в Эреборе, но, как я вижу, Бомбуру хорошо здесь. По крайней мере, никогда раньше я не слышал, чтобы он так много разговаривал. Бифур и Бофур помогают отстраивать жилые дома внутри Горы. Думаю, когда город будет восстановлен, они захотят вернуться в шахты, хотя… Ох, чуть не забыл – Бофур хотел, чтобы я упомянул в своем письме, что у него все хорошо и что он будет очень рад получить от тебя весточку. А еще он надеется, что шарф согревает тебя зимними вечерами, и заверяет, что в Эреборе всегда найдутся дела для хоббита, ежели ты решишь наведаться.
Оин и Глоин с неделю назад ушли обратно в Синие горы. Они оставались здесь довольно долго, пока Оин подсказывал Даину, как лучше возродить шахты, но, думаю, они с нетерпением ждали, когда можно будет вернуться к семье. Глоин… в последнее время был особенно красноречив, описывая красоту своей жены, я даже боялся, что Нори не выдержит и придушит его где-нибудь в темном углу. Или зарежет своим кинжалом – он, в сущности, именно это и грозился сделать. Ой, прости, кажется, я перепутал – даже не кинжалом, а кинжалами.
Как я уже говорил, Двалин тоже ушел в Синие горы. Я немножко волнуюсь за него, хотя Балин уверяет, что все будет в порядке. Понимаешь, Двалин очень тяжело переживает… случившееся, пусть вида и не подает, а предстоящий ему разговор с леди Дис будет нелегким. Вся надежда только на то, что он самый сильный гном из всех, кого я знаю, береги Махал его душу.