- Посмотри на меня, - мягко попросила она.
Бильбо продолжал внимательно разглядывать лунные блики в ее волосах.
- Посмотри на меня.
Он зажмурился и рвано выдохнул. Это глупо. После стольких лет он по-прежнему сломлен и слаб – разве это не глупость? Бильбо заставил себя открыть глаза и взглянуть прямо на Дис - и постараться увидеть не Торина, пусть даже его сердце заходилось в тоске и боли, в отчаянном желании спрятаться и никогда больше не видеть знакомых черт.
- Ты достаточно горевал, - Дис нежно коснулась его подбородка. Что-то неуловимое дрожало в глубине ее глаз, но слез не было. – И ты познал любовь Торина. Это… - тут она улыбнулась. – Это повод для гордости, а не для отчаяния.
- Я… - Бильбо задохнулся, - я не могу. Это слишком… Слишком тяжело.
А он-то думал, что почти исцелился. Думал, что зияющая дыра в его душе наконец-то онемела – и не способна причинить больше вреда. Но вот он смотрит в синие глаза Дис и видит в них отражение боли, одиночества и горя, и понимает, что по-прежнему стоит в самом начале пути. Дис была сильной. Он видел в ней отблески того же внутреннего огня, что и в Торине – неистребимой тяги к жизни, которая в самом Бильбо угасла в тот страшный миг, когда умерли Фили, Кили и Торин.
Он вновь чувствовал себя виноватым.
- Я знаю, - Дис обняла его. – Знаю.
Он чувствовал себя виноватым, потому что плакал на плече у женщины, которая потеряла гораздо больше его и тем не менее переносила эту потерю с поразительной стойкостью. Но не только это камнем лежало у него на сердце – он не мог перенести мысли о том, что невольно сам являлся источником ее бед. Это он дал Торину проклятое кольцо. Он своими руками толкнул его ко тьме. Кто знает, как повернулись бы события, если бы Бильбо Бэггинс не поспешил вручить ему страшный дар? Они все… они могли бы выжить тогда…
Позабыв о своей зажженной трубке, Бильбо отчаянно цеплялся за рубашку Дис и, не таясь, всхлипывал ей в шею – все, что он так упорно гнал от себя с тех пор, как ушел Гэндальф, от чего защищался письмами друзей, вдруг обрушилось на него с десятикратной мощью. Он в ответе за случившееся. Он все испортил, а теперь ищет утешения у жертвы собственной самоуверенности – отвратительно, неправильно… Какое же он чудовище!
- Мне жаль, мне так жаль… - бормотал он, но этих жалких извинений было явно недостаточно. Никогда ничего не будет достаточно - никакими горами золота не искупить потерянной жизни, никакой сияющий самоцвет не обменять на нее. А горстка жалких слов и подавно значит еще меньше.
- Это все моя вина, - всхлипывал Бильбо, понимая и принимая, что заслужил каждый миг своих терзаний и несчастий. – Я виноват в том, что так случилось, это из-за меня они погибли…
- Неправда.
- Правда-правда, - не согласился Бильбо, покрепче вжимаясь носом в рубашку Дис.
- Посмотри на меня, Бильбо.
- Это из-за меня…
Дис отодвинулась назад и взяла его лицо в ладони – как давным-давно сам Бильбо поступил с Торином в сокровищнице.
- Посмотри на меня.
На ее лице не было ни гнева, ни осуждения.
- Бильбо Бэггинс, - твердо сказала Дис, крепко удерживая его за подбородок. – Мои сыновья и брат погибли вовсе не из-за тебя. Их убил Азог.
- Но то кольцо… - неужели она не понимает таких очевидных вещей?
- Двалин рассказал мне о кольце. Это не твоя вина.
Дис вздохнула и на мгновение отвела глаза.
- Неужели это кольцо вселило в орков такую жестокость? Разве кольцо заставило Азога убить моего деда и забрать разум моего отца? Это из-за кольца Азог поклялся перерезать горло всем оставшимся наследникам Дурина?
- Эээ… - Бильбо сморгнул с ресниц слезы. – Не думаю…
- Нет, - отрезала Дис. – И разве кольцо нашептало Азогу двинуть орочью армию на Эребор? Заставило развязать войну? Приказало убить моих детей и брата? Нет, - вновь яростно повторила она, не ожидая ответа от Бильбо. – Что бы ни произошло между эльфами и Торином, пока кольцо было у него на пальце, это не повлияло на жестокую натуру орков, которой они славятся в тех самых пор, как их поганое племя запятнало собой светлые земли Средиземья. Азог жаждал нашей крови со времен битвы в Мории. Он убил всю мою семью, - тут она легко мотнула головой. – Он, а не ты.
Бильбо очень хотел верить ей – верить этим прекрасным, невозможным словам и скрытому в них обещанию прощения, но…
- Я отказываюсь верить, что тот, кого избрало сердце моего брата, мог причинить ему вред.
Перед лицом такого доверия Бильбо виновато отвел взгляд.
- Нет, смотри на меня!
Он повиновался.
- Если то, что рассказал мне Двалин, правда хоть на малую долю, Торин любил тебя, как никого и никогда в своей жизни, - сердце Бильбо сжали словно тисками. – Он годами не доверял никому, Бильбо. Он был… Он был предан своей семье и близок только с нами, я даже надеяться не могла, что однажды это изменится. Ведь я знала Торина лучше, чем кто-либо. Он бы ни за что не хотел, чтобы из-за него страдали, особенно ты. Он желал бы для тебя жизни, полной счастья и света. Чтобы ты нежился под солнечными лучами и улыбался их теплу, чтобы радостно встречал каждый новый день…
Дис вновь притянула его в объятия.
- Мои сыновья и мой брат погибли в борьбе за лучшую долю для нашего народа – они верили, что их жертва не напрасна. Это вряд ли утешит тебя, и мне самой эта мысль не приносит утешения. Я понимаю твое горе, Бильбо, и знаю, что все мы с радостью пожертвовали бы Эребором, если бы это могло воскресить их. Но это невозможно. А значит, мы должны жить дальше. Ради них, - голос Дис упал до шепота. – Мы не можем запятнать память Торина унынием. Ведь он… я знаю, он отдал бы все на свете ради нашего счастья. Как и мои сыновья.
- Но… как? – голова Бильбо кружилась, словно мир в очередной раз рушился вокруг него. – Как?..
- Знаешь, - тут Дис отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо, - много времени я потратила на бесплодные сожаления и чувство вины. Я думала: что, если бы отправилась в поход вместе с ними? Может, тогда они остались бы живы? Может, я сумела бы уберечь их? Долгие дни и месяцы я винила себя за то, что осталась в Синих горах. Фрерин ведь погиб на пути в Гору, услышав мои слова о том, что туда направился Торин. А я в это время стояла поодаль и смотрела, как драконье пламя сжигает мой дом. После этого я долгие годы клялась себе, что ни за что на свете больше не допущу подобного – не буду оставаться в стороне и молча наблюдать. Когда Торин решил вернуть Эребор, я хотела идти с ним, я настаивала. Но он ответил, что мне следует быть в Синих горах, потому что нашей общиной должен кто-то управлять. Сказал, что все обойдется - и я поверила, хотя в душе знала, что это неправда. А потом я нашла глупое послание моих мальчиков, в котором они признавались, что ушли с дядей, и уверяли, что мне нечего волноваться, ведь они все вместе и в случае чего прикроют друг другу спину.
В ее глазах плескалась боль матери, потерявшей сыновей. Боль сестры, потерявшей брата.
- Я была так зла на них, что почти собралась вслед за Торином – хотя бы для того, чтобы притащить негодников обратно. Но… Торин был прав, гномы в Синих горах нуждались в правителе. И я осталась. Каждую ночь мне снилось, как я получаю письмо из Эребора с известием о победе за подписью моих родных детей и брата - приглашение домой. А потом Двалин вернулся… один, и я поняла, что их больше нет. Я винила себя. Беспрестанно думала, могло ли случиться иначе – и каждый раз выходило, что, поступи я по-другому в тот день, когда отпустила Торина одного, итог оказался бы гораздо лучше. Я скорбела по ним, теряя себя в горе и самобичеваниях.
В тот миг, глядя на Дис, Бильбо думал, что никогда ни в чью душу он не заглядывал так глубоко, как в душу этой гномки. Ее скорбь была отражением его собственной, и поэтому ему казалось, будто он знает Дис долгие годы, и в то же время не знает ее совсем.