Олег Ефремов, как Шукшин и Высоцкий, был больше чем актёр. Как Станиславский, больше чем режиссёр. Он был даже больше себя самого: театрального строителя, киноактёра, профессора Школы-студии МХАТ и общественного деятеля.
В нём было мощное государствообразующее начало, он мог бы руководить и страной. Фюлер – звали его в «Современнике», совместив два немецких слова: führen («вести») и fühlen («чувствовать»). Он жил и работал в облаке любви. Генерировал вокруг себя творческое поле огромной притягательной силы – попадавшие в его сферу таланты замечательно раскрывались и шли за ним безоглядно. Его обожали, боготворили.
Он олицетворял стремление русского человека к правде, справедливости, свободе и красоте. Артист и гражданин. Были потрясающие взлёты, были и падения, и заблуждения. Как говорил Митя Карамазов: «Широк человек, слишком даже широк, я бы сузил». Сузить Ефремова было невозможно.
Многослойная природа его таланта, его народная стать особенно ярко выражена в нескольких очень разных ролях: трогательный простодушный работяга, стремящийся наладить отношения с сыном своей возлюбленной («Мама вышла замуж»), гениальный самородок Фёдор («Гори, гори, моя звезда») и потрясающие служивые люди: танкист Иванов, на котором «вся Россия держится» («Живые и мёртвые»), командир авиаполка, влюбившийся в актрису («Случай с Полыниным»), и капитан милиции Подберёзовиков («Берегись автомобиля»), расследующий уголовное дело по системе Станиславского, сыгранный с необыкновенной теплотой и самоиронией. Впрочем, он не играл своих героев, он ими был.
И был преданным учеником, истовым последователем Константина Сергеевича Станиславского, великого реформатора, творца русского психологического театра, дерзнувшего совместить лицедейство и религиозное служение. Во времена гонений на церковь храм переместился в театральные здания. На сцене актёры проповедовали и исповедовались, зрители-прихожане становились свидетелями священнодействия, жизни человеческого духа. Благодаря уникальной школе переживания (проживания роли) был создан непревзойдённый театр-храм! Театр-студия, театр-душа. В лучшие ефремовские годы (особенно в 60–70-е) театры были центрами общественной и духовной жизни.
В 90-е душа стала покидать театр, и это стало его трагедией.
Вершины, достигнутые Олегом Ефремовым, а также Георгием Товстоноговым, Анатолием Эфросом, Юрием Любимовым и другими выдающимися современниками, с каждым годом, отдаляющим нас от ХХ века, кажутся всё более величественными, прекрасными и близкими. Но между ними и нами пропасть.
«Вот и всё. Смежили очи гении.
<…>
Нету их. И всё разрешено».
28.09.22
Из плеяды великих
100 лет назад родился Анатолий Папанов
Он из когорты советских комедийных артистов, прошедших войну: Юрий Никулин, Владимир Басов, Евгений Весник, Алексей Смирнов, Михаил Пуговкин, Владимир Этуш… Они знали, что такое смерть, отчаяние, ужас войны, и потому так ценили улыбку, смех. Жизнь. Они стремились сделать её светлее, радостней.
Папанов совсем не был похож на актёра. Непубличный, стеснительный, деликатный, прячущийся от своей славы, страдающий от того, что его узнают на улицах, – говорил, что волк со своим «Ну, заяц, погоди!» сломал ему жизнь. Интеллигент, книгочей. Однолюб. Всю жизнь был предан только одной женщине и одному театру.
А артист – ярчайший. Его смешные бандюганы (вроде Лёлика из «Бриллиантовой руки» (1968), громогласные мордовороты (подобные афористичному, круче Черномырдина, отставнику Соколу-Кружкину из «Берегись автомобиля» (1966), разнообразные зверюги (волк из «Ну, погоди!» и другие хищники из множества мультфильмов, им озвученных) были не только не страшными, а плоть от плоти своими, родными, их любили, жалели, как волка, замученного нахальным зайцем.
В острохарактерных ролях он был неистов и правдив. В комедиях затмевал всех своих именитых коллег – когда в сцене суда он вдруг провозгласил «Свободу Юрию Деточкину!», да ещё по-ленински вытягивая руку с огромной пятернёй, думалось, что смех смехом, но справедливость в нашей стране обязательно восторжествует. Правда, позже сцена воспринималась всё более саркастически.
Так называемой общественной работы Папанов сторонился, и в партию, как его ни уговаривали, не вступил. Он был верующим человеком…
Первую большую роль, точнее несколько очень разных сатирических ролей – «Крохалёва и ещё трёх ему подобных», как значится в титрах, – Папанов сыграл в экспериментальной комедии Эльдара Рязанова и Леонида Зорина «Человек ниоткуда» (1961). Этот фильм, в котором заглавную роль сыграл Сергей Юрский, сочли неправильным, неудачным, но Папанов там был на месте и очень «отсюда», ему удалось заявить сразу несколько человеческих типов, которых он потом разрабатывал и в течение всей своей славной актёрской карьеры довёл до сатирического блеска.