В отличие от представителей перестроечной богемы 90-го года, Шелест – мужик – доброкачественный, немногословный, надёжный. Продюсер же – редкая скотина (разве Айзеншпис был таким?), дружок Марианны – отвратительный алкаш и истерик, внешне почему-то похожий не на Рикошета, а на Майка Науменко. А шофёр Шелест никогда не слышал ни Цоя, ни Майка, ни Рикошета. Ему и вся эта тусовка чужда и неинтересна – что «Ласковый май», что «Кино», всё едино… Но благодаря Шелесту все эти разобщённые, постоянно собачащиеся друг с другом пассажиры к концу поездки как-то сроднились и уж точно не держали зла на «убийцу» Цоя. И он здесь единственный положительный персонаж. Олицетворение мужественности, здравого смысла. Народный герой – он, а не Цой. У Евгения Цыганова первая такая работа, без модных постмодернистских наворотов и амбивалентностей, роль живая, мастерски сыгранная.
Когда в финале кто-то из фанатов, преследующих Шелеста, сказал в очередной раз, что Цой жив, возникло сомнение, даже протест: да жив ли? Что он – Леннон, а «Кино» – «Битлз»? У Виктора Робертовича Цоя такая замечательная, вечная музыка? Шевчук, Кинчев и многие другие рождали мелодии не хуже, не говоря уже о текстах. А что же это тогда, почему такое всесоюзное умопомрачение? Да, был известен, моден, не такой, как все, очень похож на популярного тогда Брюса Ли. Сергей Соловьёв эффектно использовал необычного певца с горделиво вздёрнутым подбородком в финале «Ассы», а когда вскоре он погиб в автокатастрофе, это было воспринято как национальная катастрофа. В каждой республике Советского Союза появились фанатские движения, мощно поддержанные освободившейся от пут тоталитаризма прессой. Помните песню Окуджавы про муравья «Мне нужно на кого-нибудь молиться»? У молодёжи всегда, а тогда особенно была сильна потребность в поклонении кому-то, тогда «повезло» Цою.
Это какой-то воинствующий долгоиграющий инфантилизм, его обнаружилось на переломе эпох очень много. В СССР власти упорно оберегали народ от «лишнего» знания, и потому ко многим «детским болезням» не был выработан иммунитет. А когда хлынул «свежий ветер перемен», все дружно очумели: одни поверили в Ельцина, другие в то, что «рынок всё сам отрегулирует и заграница нам поможет», третьи подвинулись на Кашпировском и Чумаке, а молодые с ума сходили по Цою. «Перемен!» – стала главной песней надолго. Но к чему привели перемены, которых «требовали наши глаза»? К катастрофе, развалу Союза и крушению многих-многих судеб?
Кирилл Серебренников в своём фильме подал Цоя как символ перманентного освобождения, которое виделось режиссёру так: человек, на ходу снимая трусы, бежит к морю, чтобы плыть, плыть подальше от людей в какие-то светлые, неведомые дали, где никаких пут, ограничивающих свободу, нет. Алексей Учитель, снявший несколько документальных лент про весь этот рок (первую ещё при жизни Цоя), теперь (вольно или невольно) срывает с себя и других все и всяческие маски, ставит точку: хватит ребячиться, Цой умер, надо жить дальше.
02.12.21
Мобилизационное кино
«Огонь» Николая Куликова и Алексея Нужного с успехом идёт по России
Агрессивная телереклама раздражает, вызывает недоверие, отталкивает. В роликах видишь переходящих из фильма в фильм уже поднадоевших звёзд, а также ещё не успевших надоесть, только входящих в моду. И не веришь восторженным словам зрителей и коллег, у которых брали интервью после просмотра. Не веришь, потому что реклама слишком часто обманывала.
Однако поддаёшься, идёшь в кинотеатр или отыскиваешь фильм в Сети, смотришь и… постепенно раздражение уходит, недоверие сменяется интересом, кино всё больше затягивает, и вдруг ловишь себя на том, что плачешь и смеёшься, совершенно захваченный действием. И радуешься за героев, за страну, в которой есть такие самоотверженные мужественные спасатели и замечательные артисты, которые правдиво воссоздают их образы. И прекрасный Юрий Кузнецов, сыгравший старейшину селения, оказавшегося на пути стремительно распространяющегося лесного пожара, и, конечно, Константин Хабенский (самоотверженный отец-командир пожарных), и Стася Милославская (его милая своевольная дочка), и играющий её легкомысленного, как кажется поначалу, возлюбленного Иван Янковский. И Виктор Сухоруков, и Роман Курцын, и Виктор Добронравов, и менее известный Тихон Жизневский, убедительно воплотивший образ пожарного, пожертвовавшего собой во имя спасения детей. Хороша здесь в небольшой роли и Ирина Горбачёва, а номер один по актёрскому мастерству, на мой взгляд, Евгения Дмитриева, замечательно сыгравшая её мать. Всем им веришь и прощаешь перехлёсты жанрового кино.