Гуси немного отстали, медленно, вразвалку шлепая перепончатыми лапами по пыли, вытягивая шеи, угрожающе хлопая крыльями.
Деревня заканчивалась излучиной практически высохшей реки. Дорога выходила прямо к ее берегу, обрываясь у крутого склона. На дне в толстом слое жирного ила копошились небольшие сомы, извиваясь как змеи, пытаясь вкопаться поглубже от палящего солнца.
У самого берега на ступенях крыльца полуразрушенной избушки сидела девушка. Длинные черные волосы ниспадали на лицо и открытые плечи. Подол длинного белого платья, вышитого разноцветными причудливыми узорами, запылился. Плетеные сандалии на ногах голубыми лентами зашнурованы на лодыжках. Длинными пальцами на тонких руках она работала со странным деревянным устройством, похожим на огромную картинную раму. К натянутым на раму толстым нитям девушка ловко вплетала новые и сбивала их узкой дощечкой в причудливый узор.
Ткачиха, - юноша поразился своей догадливости.
Заметив Кириллова, девушка отложила дощечку, встала и внимательно посмотрела на него, склонив голову в бок, совсем как собака, что встретила его у первого дома. Красивое, совсем неуместное в таком месте лицо. Черные, чуть раскосые глаза, карамельная кожа.
- Ты пришел, - девушка улыбнулась и направилась к нему.
Кириллов остолбенел. Краем глаза он увидел, как гуси, что преследовали его, остановились, словно выжидая чего-то.
- Кто ты? - спросил Кириллов.
- Я кало’о’мте, будущая жрица, а пока просто дочь жреца деревни, - ответила она, подходя ближе.
- Деревни Лютые Болоты? – не понял Кириллов.
- Кому Лютые, а кому и не очень, - девушка улыбнулась. В уголках глаз появились задорные морщинки.
- Ты ткачиха? – спросил он.
- Глупый, я же сказала, кто я, - она не перестала улыбаться. – Но я тку.
- Что? – завороженный Кириллов не мог отвести от нее взгляд.
- Судьбу, Лёшенька, - она коснулась ладонью его щеки. Руки у нее были нежные и теплые. – Вот я и знала, что ты придешь. – Кириллов хотел что-то сказать, но не мог. Голос его не слушался. – Элой нашел, что искал, а значит, и ты найдешь.
Она засмеялась. Громко, звонко, но через секунду голос изменился, стал грубым, скрипучим. Она раскинула руки, закружилась. Повернувшись, на него смотрела и смеялась беззубым ртом на дряблом, морщинистом лице старуха, древняя как сама деревня вокруг.
Гуси снова загалдели, захлопали крыльями и кинулись к нему. Самый проворный схватил Леху за руку, а он как ни силился, не мог даже пошевелиться. Рука отозвалась болью, в мире, казалось, не осталось ничего кроме гусиного гогота и смеха безумной старухи.
***
Северная оконечность полуострова Юкатан. Время неизвестно.
Леха Кириллов очнулся.
Солнце висело высоко в безоблачной лазури и ощутимо припекало. Сон не отпускал, рука болела, а в ушах до сих пор стоял гусиный гогот и смех безумной то ли ткачихи, то ли жрицы деревни Лютые Болоты.
Леха с трудом повернул голову и увидел, как небольшой краб вцепился ему в правую кисть. Вцепился крепко и больно.
Кириллов перевернулся на живот, поднялся на четвереньки. Отцепив краба, он зажал его в руке, посмотрел на тонкую струйку крови на ладони. Вспомнив комара, Леха вытер кровь о форменные брюки.
Кириллов поднял голову. На невысоком дереве, растущем прямо из прибрежного песка, сидела птица с длинным хвостом и громко кричала. Крик с пугающей точностью походил на гусиный гогот с примесью человеческого смеха.
- Вот сука, - прошипел Леха и запустил в нее крабом, едва снова не рухнув на песок.
Птица вспорхнула и полетела от воды в сторону густых джунглей, что начинались неподалеку. Краб шлепнулся на брюхо, и юркнул в ближайшую норку в песке.
А Кириллов наконец-то увидел огромную борозду, идущую от воды и продолжающуюся прорехой в толще тропического леса. Кое-где песок оплавился, покрывшись тонкой коркой стекла. Обугленные ветки, обломки металла и пластика. Тряпки, обшивка сидений и разорванные чемоданы – все это валялось здесь же. А еще фрагменты человеческих тел с обрывками одежды. Кровь успела уйти в песок, но зрелище от этого не стало воодушевляющим.
Кириллов содрогнулся в рвотном позыве. Блевал он долго и обреченно. Хотя сам он назвал бы это «самоотверженно».
Глава 7.
Северная оконечность полуострова Юкатан. Время неизвестно.
Кириллов стоял на берегу. Голова кружилась, линия горизонта изломана параболой, пляж покачивался под ногами. Он сделал несколько шагов и опустился на колени. В шею отдавало тупой пульсирующей болью.