После такого оглушительного, сшибающего с ног начала дня Олеся поняла, что сегодня, и завтра, и послезавтра её ждут десятки тысяч шагов и голод. Как она может думать о чём-то другом? Ещё чуть-чуть, и она снова будет жирной. Омерзительной. Как она может это допустить? Она лучше умрёт, чем снова будет выглядеть так безобразно как раньше.
Теперь, глядя на себя в зеркало, она на глазах расширялась, как будто отражение показывало ей, что произойдёт, если она не возьмёт себя в руки и не закроет рот, и от этого зрелища кровь стыла в жилах.
Чтобы сбросить два килограмма, которые она наела за один вечер, ей потребовалось больше недели. Теперь она чувствовала вину за каждый съеденный кусок и каждый съеденный кусок отрабатывала. Иногда она не могла есть без слёз, потому что хотела ещё, и ещё, но не должна была, а потому боролась с собой, заставляя остановиться. Каждый приём пищи приносил ей такие страдания, что казалось, легче вообще не есть, не мучить себя, не соблазнять. За эти дни она посерела и ушла в себя так глубоко, что совсем не могла найти дорогу обратно. Кто-то словно выключил внутри неё свет: теперь в глазах отражалась пустота, и даже когда Олеся улыбалась, даже когда смеялась, глаза её оставались безжизненными. Всё, о чём она могла думать, это её вес и еда, которую она могла съесть и которую ни в коим случае не могла, и эти мысли сжигали её заживо.
Каждое утро, стоило только открыть ей глаза, она впадала в панику - боялась, что за ночь её разнесло. Она судорожными движениями ощупывала тазовые кости - достаточно ли они выпирали; ощупывала живот - проверяла, такой же он плоский, как и днём раннее; ощупывала рёбра. Это стало своего рода традицией. Ритуалом, не совершив который, её день шёл под откос.
В конце весенних каникул, когда у маминой подруги был день рождения и по такому поводу их пригласили в ресторан, Олеся поняла, что никуда она не поедет даже под дулом пистолета. Она не может есть. Не должна. Её будут уговаривать, до неё будут докапываться, а она будет отказываться до тех пор, пока её не доведут до слёз и она не выбежит из ресторана, омрачив всем праздник. Зачем портить настроение себе и другим?
- Мам, у меня живот сильно болит, - пожаловалась Леся. Её мать, внимательно взглянув на дочь, забеспокоилась и не стала подвергать Лесины слова сомнению. - Я останусь дома.
- Очень сильно? Где болит? - засуетилась женщина. - Скорую вызвать?
- Нет, мам, - мотнула головой девушка. - Это просто болезненные месячные.
Месячные у Олеси должны были пойти ещё несколько недель назад, но что-то ей подсказывало, что начнутся они не скоро.
- Ты уверена? - мама погладила её по руке, с жалостью осмотрев. - Выглядишь нехорошо. Может, надо витамины пропить? Взгляд какой-то потухший. Кожа бледная. Волосы тусклые. Не нравится мне это всё...
Олеся со всеми мамиными нелестными комментариями соглашалась, кивая как китайский болванчик. Она хотела, чтобы мать с отцом поскорее ушли и она осталась дома одна. Пока родители собирались, Леся лежала бревном и изображала больную, а стоило квартире опустеть, вскочила и как заведённая принялась наворачивать круги по квартире, давясь слезами.
Ясное дело, все каникулы она провела дома и своих школьных подруг снова избегала. Если раньше вес хотя и стоял на месте, но на самой диете сидеть было не сложно, то теперь Лесе хотелось постоянно плакать от того, насколько было тягостно. Она устала. Она хотела есть. Она понимала, что сходит с ума, что ещё немного, и она сделает с собой что-то нехорошее, но тем не менее как танк двигалась вперёд, несмотря на препятствия, и действовала по плану. Потому что если она сделает паузу, если она даст себе послабление, у неё не хватит сил возобновить работу над собой.
Теперь Олеся голодала не для того, чтобы похудеть. Она не ела, чтобы не поправиться.
Четвёртая четверть подкралась незаметно. В школу она пришла с новой причёской - коротко подстриглась, потому что волосы лезли клоками. В первый же учебный день Олеся столкнулась в коридоре с Артёмом, и он наконец обратил на неё внимание. Свершилось! После второго урока он нашёл её страницу в Контакте, кинул заявку в друзья и даже что-то там написал. Подруги радовались вместе с Олесей, но больше всё-таки вместо неё: пищали, визжали от переполнявшего их восторга, даже передвигались из кабинета в кабинет вприпрыжку. Вот только Леся была какой-то заторможенной. Викуля с Дашей пытались её растормошить, достучаться до неё, толкали её и трясли, но Нечаева находилась глубоко в себе и была вне досягаемости. Ей было плевать на одноклассниц, плевать на Артёма, плевать на свои оценки и на надвигающиеся выпускные экзамены. Пожалуй, единственное, чего бы она действительно сейчас хотела, это умереть. И если раньше этой мысли она бы ужаснулась, то сейчас отнеслась к этому равнодушно. Теперь она думала, что проблемы закончатся с её смертью. Это был единственный выход из сложившейся ситуации.