— Удрать уж успела, кобыла ты эдакая! — высунулась в проем Дарья, грозя палкой. — Как-нибудь всю вицу об тебя обломаю!
Жанка выхватывает у Ленки книгу и платье, наказывает:
— Гони пока одна… Я тебя в логу подожду.
И, не одевшись, бежит от греха подальше.
Ленка собирает коров, телят и овцушек в кучу и гонит вслед за Жанкой, той самой дорогой, которой и Назар ездит на косьбу. Жанка поджидает подругу за деревней, на склоне глубокого ложка. Она все еще не оделась и не думает, видно, одеваться, завернула книгу в платье и сунула под мышку.
Жанка большая, полная, вполне уж созревшая для гулянок девка. Ей скоро шестнадцать, хоть она и учится в одном классе с Ленкой, один школьный год пропустила из-за болезни, да не по одному году в четвертом и шестом классах сидела. Теперь ее в школе можно принять за пионервожатую иль даже молоденькую учительницу.
— Ты поесть что-нибудь прихватила? — спрашивает Жанка.
— Нет, не взяла… не хочется. Мама навяливала, а я отказалась.
— Сбегай, возьми, — приказывает Жанка. — Я тут и одна погоню тихонько.
Ленка бегом возвращается назад, заскакивает с криком в дом:
— Мам, где узелок?
— Надумала-таки? — радуясь, подает ей узелок Евгения. Но сразу догадывается: — А, опять Жанке понесла… Сама хоть скоко-нибудь поешь.
Глядя вслед убегающей Ленке, Евгения расстроенно качала головой. Эким недомерком да заморышем Ленка растет. И Назар, и сама Евгения не из мелкой породы вроде, но вот дочь ни в кого уродилась. Скоро уж заневеститься должна, женихов присматривать, а у самой ничем таким и не пахнет еще, ни кожи, как говорится, ни рожи. Все детское, ломкое, никудышное. Глаза вечно пялит, рот раскроет. А пора бы уж и поджимать губки-то, и глазами поигрывать. Вон Жанка так вовсю, и чем можно, и чем нельзя, накручивает. Жанка, правда, постарше на три года, но Ленка и в двадцать не будет такой. Одно радует, что смышленая больно, учителя в школе на нее не нахвалятся, другим в пример ставят — первая ученица в классе, отличница круглая. Ну а в остальном ребенок и ребенок еще, куда ей до Жанки. Та, поди, вовсе уж о другом помышляет, ума-то ведь бог нисколечко не дал. Ох, научит она Ленку чему не следует, ох, научит.
С этими беспокойными думами и собиралась Евгения — легко, по-летнему, как молодушка, собралась, платье да косынка на голове от солнца, да на ногах стоптанные, бросовые тапчонки, не жалко донашивать. Зашла за Дарьей — всегда ходят вместе. И возвращаются вместе, работают-то в одной бригаде — то в поле, то в лугах, то на току. Обе спешат по утрам в Большие Ключики, к совхозной конторе, там разнарядка, оттуда сейчас, в сенокосные дни, людей на машинах развозят. Когда же сено убирают близ Малых Ключиков, женщины поджидают машины дома, экономят лишний час для хозяйства.
Дарья была в сенцах, процеживала и разливала молоко по банкам и кринкам. Одну банку приготовила старухе Кислициной (та заберет днем), другие поставила киснуть на сметану и простоквашу. Пропускать молоко через сепаратор Дарье никогда не хватало времени.
— Ты уж управилась, девка? — встретила она Евгению. — А у меня все еще хлопот полон рот.
Дарья подхватилась и, бросив подойник, не сполоснув его даже, побежала в избу.
— Долго спишь, милая, — пошла за ней и присела в дому на лавке Евгения, у них с Дарьей было в запасе минут пятнадцать, можно не шибко торопиться.
— Да какой, девка, долго, — сновала туда-сюда Дарья, наспех сворачивалась с утренними делами, — и так уж часа полтора на ногах… Эта-та кобылища палец о палец не ударит, не подмогнет ни черта… А тут на себе и мужичью, и всякую работу тянешь.
Евгения с улыбкой слушала, согласно кивала, зная хорошо Дарью, ее беспокойный, суматошный характер, с которым у той и в доме-то вечный беспорядок, и огород вечно запущен, с которым и дел много не натворишь, и минутки свободной не выкроишь, — крики да беготня одни. И нечего тут крепко-то на Жанку грешить, раз сама несусветная несобериха, раз у самой все из рук валится. С кого девке брать пример? Не сладко, конечно, приходится им без хозяина, ну дак чего в жизни не бывает, нужно как-то выкручиваться, пережидать лихолетье.
— Ты давечь че шумела?.. Опять на Жанку? — спросила Евгения.
— А на кого же, на кого же еще-то?.. Добудиться обе с Ленкой не могли. Ночью не спит, книжки читает… фонарь на сеновал затащила, а утром поднять нельзя. — Дарья торопливо, стоя, завтракала: похлебала прямо из миски холодного супцу, выпила кружку парного молока с хлебом. — И какую она холеру в этих книжках находит, ночь не спать…