Удовлетворенный своим решением заполучить ее, я позволил взгляду соскользнуть с нее на мужчину, подошедшего к ней сзади. Ах да, теперь я ясно его вспомнил. Приблизившись к ней, он сказал ей что-то, на что она не ответила. Я направился к счастливой паре. Когда я встал перед ними, мужчина поднял глаза, увидел меня и чуть не выпрыгнул из своей кожи.
— Дон Мессана! — выпалил он, выпучив глаза от удивления.
— Сальваторе, — тихо ответил я.
Его удивление было почти комичным.
— Вы знаете меня?
— Я никогда не забываю ни лиц, ни имен. Мне указали на тебя на похоронах Гарибальди пять лет назад. Ты раньше выполнял для него кое-какую работу, не так ли?
Все его лицо светилось от восторга.
— Да-да, совершенно верно. Но это невероятно потрясающе. Я и не знал, что вы вообще знаете о моем существовании. Я очень счастлив. Правда, очень счастлив узнать, что Дон Мессана знает меня. Если я хоть чем-то могу быть вам полезен, пожалуйста, прошу, дайте мне знать, и я буду более чем рад это сделать.
Я позволил одному уголку своих губ приподняться.
— Хм… возможно, есть кое-что, что ты можешь для меня сделать.
Он радостно просиял.
— Замечательно. Просто великолепно. Буду рад помочь вам всем, чем смогу.
Гарибальди был прав, этот тип был довольно жалок.
— Ты не присоединишься ко мне, чтобы выпить?
— Да. Конечно, — нетерпеливо воскликнул он. — Это было бы совершенно чудесно.
— Хорошо. Давай пройдем в кабинет Сулеймана. Полагаю, там он держит свой лучший виски.
— О, да. — Он повернулся к женщине. — Жди меня здесь, Скай. Я вернусь, когда закончу с Доном.
Я не смотрел на нее, но краем глаза заметил, что ее ответом был деревянный кивок.
— Пусть идет с нами, — тихо сказал я.
— О, нет, ей становится скучно от мужских разговоров, — быстро сказал он.
Я повернулся к девушке и позволил ей насладиться всей силой моего взгляда.
— Это правда?
— Я… я… да, то есть… нет, — пробормотала она в замешательстве.
Я заставил себя отвести взгляд от ее рта и вернул его к шуту передо мной.
— Вот так. Ей не будет скучно.
Сальваторе заставил себя улыбнуться.
— Конечно, Скай может пойти с нами.
— Сюда.
Я повернулся и направился к кабинету Сулеймана. Я знал, что он не будет возражать, если я воспользуюсь им или даже допью его редкий виски. Я открыл дверь и включил свет. Одна стена очень большой комнаты была заставлена полками, заполненными книгами в кожаных переплетах. Книги поднимались до самого потолка. Перед окном стоял большой антикварный письменный стол, а в углу — черные кожаные диваны.
Я махнул рукой в сторону диванов, направляясь к мини-бару.
— Присаживайтесь.
Я плеснул в три хрустальных бокала щедрые порции лучшего виски Сулеймана и отнес их к диванам. Сальваторе тут же вскочил, будто сидеть, пока я стою, было прямым оскорблением мне.
— Садись, — приказал я. Его стремление угодить начинало раздражать.
И он снова опустился на диван. Я протянул стакан Скай. Намеренно позволив нашим пальцам соприкоснуться. Она дернулась, будто от ожога, ее глаза взлетели вверх, встретившись с моими. Ее глаза были широко распахнуты и удивленными, а щеки порозовели от румянца. Итак, мы были на одной волне.
— Спасибо, — прошептала она, поспешно опуская взгляд.
Я поставил стакан Сальваторе на кофейный столик и опустился на диван напротив него. Я поднял свой бокал.
— За хорошие времена.
— За хорошие времена, — повторили Скай и Сальваторе одновременно.
Я откинулся назад и сделал глоток.
— Ух ты! Отличный виски, — заявил Сальваторе.
Именно в этот момент я решил, что больше ни секунды не выдержу его присутствия.
— Я хочу твою женщину, — сказал я прямо.
Скай в шоке ахнула, а Сальваторе поперхнулся виски.
— Извините? — пролепетал он.
— Ты меня слышал, — мой голос звучал холодно.
На секунду мужчина казался совершенно сбитым с толку. Он посмотрел на меня, потом на Скай, потом снова на меня. Открыл рот, закрыл его и снова открыл, как рыба с крошечным мозгом. Затем сглотнул так сильно, что кадык дернулся. На его лбу выступили капельки пота.
Я ждал.
Тишина в комнате стала такой оглушающей, что я слышал дыхание женщины. Быстрое и поверхностное. Как маленький зверек, который очень долго убегал от хищника и, наконец, на краю обрыва, когда бежать больше некуда, развернулся, чтобы встретиться лицом к лицу со своим врагом. Он знал, что обречен, но не собирался сдаваться. Он собирался сражаться не на жизнь, а на смерть.