От неожиданного прикосновения пониже спины я чуть не подпрыгнула, первым желанием было огреть Хотника по голове, желательно чем-то тяжелым, например сковородкой, но потом до меня дошло, что трётся об меня нечто очень волосатое и пушистое. Когда к вам ластика кот, даже немного превосходящий по размерам тигра это… необычно.
— Скажи своему зверю прекратить? — я замахнулась на Крыса тряпкой, большого рыжего кота звали Король Крыс, почему не знаю, но этой наглой морде, это звание весьма подходило.
— Ну, так скажи ему сама, и угости блинчиком, он у тебя их уже давно выпрашивает — Усмехнулся Влад.
— А он меня послушает?
— Насчёт, послушает, не знаю, особенно если не дашь блинчик, но этот парень всё понимает только не говорит, он разумный кот Мария. Разумный, если тебе, что ни будь, говорит это слово! — Он усмехнулся, отправляя последний блинчик с тарелки себе в рот, бросив на опустевший полумисок грустный взгляд. Я же мстительно поставила все вновь нажаренные блинчики на пол.
— И так что же мы будем делать? — поинтересовалась я, пропуская слова о чьей-то мнимой разумности мимо ушей. — Или за тебя думает твой кот?
— Я ничего, это тебе надо собирать манатки, и готовится к отбытию, а я подброшу тебя к ближайшему поселению. И да если бы кот думал за меня, неприятностей было бы гораздо меньше. — Он улыбнулся, как-то странно, мечтательно.
— Ты меня бросишь?
— Ну а зачем ты мне нужна? Стрелять ты не умеешь, водить тоже, а педофилией я не страдаю.
— Мне девятнадцать — воспылала я праведным гневом, но мой испепеляющий взгляд наткнулся его самодовольную улыбку, которая тут, же превратилась в гримасу.
— Болит? — участливо спросила я.
— Да. — То, что он не стал строить из себя терминатора, меня несколько удивило, обычно парни в моей компании стараются показать себя железобетонными, что у них не часто получается. — Знаешь до ближайшего поселения больше восьми сотен километров ходу это минимум три дня пути, шанс наткнуться на патруль практически нереален, если я свалюсь с лихорадкой на полдороги, тебе придётся меня бросить.
— Нельзя позвать на помощь? — На эти слова он как-то грустно улыбнулся.
— Меня ни кто не будет спасать, а тебя тем более, в этом мире и так перебор женщин. Так что нам надо добраться до посёлка как можно быстрее, там врачи, там помощь, хоть меня и не любят, но мои деньги возьмут с радостью.
Он как-то неожиданно осунулся, плечи поникли. Это продолжалось лишь пару мгновений, по его лицу словно пробежала тень, а потом он выпрямился, вздохнул полной грудью, поправил перевязь, в которой покоился его левая рука.
— Давай собирайся, отправляй весточку маме, и поехали, пока местных хищников держит на расстоянии запах кошек, но на кровь сюда сбежится половина этого небольшого серпентария, и к тому моменту, я хочу быть как можно дальше отсюда.
От вида трёх моих огромных сумок, Влад слегка нахмурился, я думала, что сейчас он откроет и повыбрасывает половину моих вещей, поэтому я взяла всего по максимуму, даже фен положила, что бы спасти от репрессий несколько дорогих мне штучек.
Но то, что произошло дальше, я ну ни как не ожидала, он примерился здоровой рукой к ручкам самой объемной спортивной сумки, приподнял и, подозвав Крыса, всучил её прямо в зубастую пасть. Для немаленькой кошки, мой неподъемный баул, думаю, был как пёрышко. Вторую сумку он закинул на плечо, а затем, ухмыльнувшись во все тридцать два зуба, сказал.
— Извините ваше величество, но эту сумочку придется вам тащить самим. — К его чести, несмотря на ехидные нотки в голосе, оставил он мне самую маленькую сумку. Спустились вниз на лифте и молча, в лифте он вытащил из кобуры большой чёрный пистолет и заметно напрягся.
Когда двери открылись, наружу он ткнул сначала стволом, затем заметно морщась, вышел сам. У открытой двери подъезда, нас уже ждал рыжик, с сумкой в зубах, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу, ему бедняжке пришлось спускаться по лестнице.
— Закрой глаза. — Став в проходе сказал он, протягивая мне руку не разжимая пальцев на рукояти пистолета.
— Я не маленькая! — в ответ он лишь пожал плечами и пошел за своим котом, который протрусил вперёд, сумка забавно раскачивалась в его зубах.
Но вот уже снаружи я пожалела, что не вняла совету. Во дворе словно прошёл кровавый дождь, взгляд в этой кровавой какофонии выхватывали только детали. Даже для бывшей медсестры, если считать четыре года в училища, это было слишком. Кишки, весящие на бельевых веревках, лапа, торочащая из песочницы, окровавленная стена дома. А в подъезде, будто кого-то порвали на части, красные брызги на потолке козырька, и свисающие с фонаря на глазном нерве глаз… И эпицентром этого ужаса оказалась большая зелёная машина.