Миррил парализовало от накатившей злости. Проступившие вены на лбу вздулись и стали похожи на дождевых червей, готовых вот-вот разорваться. Вцепившиеся в край койки пальцы побелели.
– Ты должна запомнить раз и навсегда: я не собираюсь с тобой панькаться, истеричка, – всё продолжал монотонно уничтожать Миррил Дирок. – Целый год я буду беречь тебя, но это не значит, что я получу от этого хоть какое-то удовольствие… Ты мне неприятна. Нет, ничего личного, я просто не люблю магических зазнаек. Вы все – слишком большого мнения о себе. Вы слишком переоцениваете свою роль в этом мире… – Дирок осёкся. – Впрочем, к делу это не относится. Этот год, если нам повезёт, конечно… этот год ты будешь подчиняться моим указаниям – ради спасения своей же аппетитной задницы.
Миррил наконец-то вышла из оцепенения:
– Что? Как! Да что вы там с этим дебильным графом навыдумывали? Да никогда! Я не собираюсь тебя слушать! Я…
Дирок Мистафилиус так больно схватил предплечье Миррил длинными и тонкими, но невероятно сильными пальцами, что девушка аж вскрикнула и тут же замолчала.
– Ты что, не поняла ещё, дура? – прорычал одноухий. – На тебя объявлена охота…
Глава 3: Две стороны одной медали
Ночь была тёмной, словно боги вылили на звёзды чудовищный чан дёгтя. Мрак растекался по небу зловещей кляксой, и только изредка в её просветы поглядывали бледно-красные огоньки звёзд и зелёные точки искусственных спутников. Пунцовый семиугольник луны проплывал над Мистором только тринадцать дней в году – когда это случалось, те жители столицы, в душах которых осталась хоть капля романтичности, не могли оторвать свои зачарованные взгляды от неба. Но сейчас луну из-за её сложной орбиты разглядеть мисторцам не удалось бы при всём желании, не будь даже на небе ни одного крохотного облачка.
Мор любил мрак.
Там, внизу, город горел мириадами газоразрядных и магических ламп. Суета, не прекращающаяся ни на секунду. Мистор всегда напоминал Мору лишённый матки пчелиный улей – хаотичное движение, без каких-либо видимых целей и необходимостей. Шумное, глупое и бесплодное место.
Как всё-таки Мор ненавидел пчёл…
Он был выше этого. Он парил над городской суетой, ловил воздушные потоки углепластиковыми крыльями; нажатиями на кнопки рычагов управления, он подавал магоний на нужные сопла – то поднимался вверх, то стремительно пикировал к земле.
Мор никогда не одевал защитный шлем или очки. Ему нравилось, как ветер хлещет его по лицу, как воздушные насекомые бьются об его кожу, царапают, погибают, растекаясь зеленоватым месивом хитина и внутренностей по щекам. Ему нравилось, как слезятся глаза. Не редки случаи, когда то или иное насекомое попадало ему в глаз, вызывая жуткую боль и кровоподтёки. Но Мор и не думал одевать защиту.
Он любил боль.
Всё чётче виднелась цель полёта – пирамидальный небоскрёб, высокомерно возвышающийся над крохотными по сравнению с ним зданиями. Горящий синими, белыми и жёлтыми огнями подсветки, небоскрёб рос, превращаясь из игрушечной продолговатой пирамидки в исполинское строение со своими окнами, балконами, люками и трубами, тысячами всевозможных червей-паразитов ползущими по стенам. Из многочисленных патрубков время от времени выплёвывался зеленоватый дым, зловеще светящийся в темноте. В свете ламп здания то и дело мелькали паровые флаеры, с оглушающим шипением извергающие клубы пара из дюз.
«Неповоротливые воздушные уродцы, Орден мог бы позволить себе что-то и посолидней…» – с презрительной ухмылкой на испещрённых шрамами от собственных укусов губах подумалось Мору.
Мор пошёл на снижение. В одном из верхних ярусов небоскрёба на посадочной площадке его дожидался заказчик, посылая световые сигналы.
Металлические подошвы лязгнули о металл. Крылья за спиной Мора сложились, он отстегнул тугие ремни. Сладкая боль растекалась по телу – дорога была довольно сложная и ремни успели хорошо надавить и натереть.
Облачённый в чёрную мантию йорк отложил в сторону сигнальный фонарь. Его голова была скрыта капюшоном и виднелась лишь часть лица ниже носовых отверстий. Безгубый рот открылся и из него потекли слова, рождающиеся где-то в горле:
– Ты прибыл вовремя, экзекутор… – в темноте под грубой материей капюшона блеснули жёлтые огни пытливых глаз. – А ты не такой, как я себе представлял…