Мы вместе прошли во двор. Воздух был прохладен и наполнен влагой.
– Не в стойле, – сказало Чудовище. – Дай бедному зверю пространство. Я подожду тебя здесь.
Он отошел от угла конюшни к скамейке на противоположной стороне сада (прямо во дворе) и присел. Я пошла за своим конем.
Тот был рад меня видеть и ему нетерпелось выйти на прогулку. Я обнаружила, что готова пойти на риск, но была напугана и с грустью была готова поверить предсказаниям Чудовища. Великодушный слишком умен, чтобы шагнуть в пасть дракона, даже если я его об этом попрошу. Но уже было слишком поздно. Посомневавшись мгновение, я оседлала его и одела поводья. Спорить с ним на земле у меня не хватит сил – в помощь будут лишь поводья и сбруя; верхом, по крайней мере, я могу остаться с ним (возможно), пока он не успокоится. О Боже. Почему Чудовище должно было быть таким несчастным в самый неподходящий момент?
Великодушный был немного удивлен тем, что его седлали в этот час, но желания у него не убавилось. Он с энтузиазмом фыркал и тянул за поводья, когда дверь стойла открылась для нас.
Я сразу же почувствовала разницу и взобралась на него на пороге. Как только он высунул голову, то расширил ноздри и выдохнул, кивнув в сторону скамейки, на которой сидело Чудовище. Конь застыл подо мной, глаза блеснули белками. Позади нас бесшумно закрылась дверь; последнее дуновение теплого, наполненного запахом сена воздуха, всколыхнуло мне волосы.
Великодушный не отрывал взгляда от Чудовища, недовольно вздыхая, а на губах коня появилась пена. Я сжала его бока. «Что ж, пора», – подумала я и взялась за поводья.
Мы пересекли двор, шириной в двести футов, за целых пятнадцать минут. Плечи и бока животного потемнели от пота, но он продолжал двигаться туда, куда я его направляла. Я шептала ему что-то, пока он шел, но впервые в жизни конь не навострил уши, чтобы слушать меня. Великодушный слушался – но и только: он был полностью сосредоточен на темной фигуре, сидящей на белой мраморной скамье с руками, распростертыми на ее спинке.
В пятидесяти футах[12] от угрозы Великодушный остановился и отказался идти дальше; мы стояли словно камни, в безмолвном поединке умов. Колени мои сжимали бока коня, пока не заболели ноги, а руки с поводьями давали знак двигаться вперед, но он застыл, прикусив удила, и я ощутила легкую панику глубоко внутри животного.
– Не двигайся, – тяжело дыша, попросила я Чудовище. – Это сложнее, чем я ожидала.
– Не буду, – ответил хозяин замка. – Не могу поверить, что ты так далеко зашла.
При звуке голоса Чудовища, Великодушный потерял самообладание. Он так резко попятился, что я рванулась вперед, опасаясь, что он не пойдет дальше; ржание коня звучало как крик, полный боли. Он развернулся на задних копытах, почти выбив меня из седла, и в два прыжка оказался на другой стороне двора, по которому мы так долго продвигались. Я обнаружила, что кричу:
– Нет, ах, ты упрямый осел, перестань, послушай меня, черт тебя возьми, слушай меня!
И когда я выпустила его гриву из своих рук, вновь потянув за поводья, он навострил уши и остановился, подрагивая и тяжело дыша, словно теряя силы после долгой скачки. Конь развернулся, чтобы посмотреть в ужасе на своего врага, откинул голову и с опаской сделал несколько шагов в сторону. Чудовище стояло, вероятно, поднявшись в тот момент, когда Великодушный встал на дыбы. Теперь же, когда я более или менее удерживала коня, оно медленно село обратно.
Я отпустила поводья, и подалась вперед, чтобы провести руками по шелковистой гриве и вспотевшим плечам животного; напряженный, словно в забытье, он медленно выгнул шею и наклонил голову. Я говорила ему, что он большой, но глупенький конь, такой смешной, и что мне лучше знать. «Спокойно, расслабься, не бойся, не бойся, не бойся».
Он шевелил ушами, двигая их туда-сюда, и беспокойно вскидывал голову в сторону Чудовища, но затем, наконец, встал спокойно, слушая меня, и я почувствовала, как он вновь оттаивает и превращается из камня в теплую плоть.
– Ладно, – заключила я. – Мы снова попытаемся.
Я взяла поводья и направила его в сторону Чудовища.
Конь и в этот раз шел медленно, но только так, словно он очень сильно устал, низко свесив голову. Разок он остановился – снова в пятидесяти футах от края двора и поднял голову на несколько дюймов, но когда я направила его вперед, он пошел без сопротивления.
– Все в порядке, – крикнула я Чудовищу. – Он стыдится, поэтому сделает так, как я скажу.