Медленно она освободилась от шелковых чашечек и наклонилась снять трусики. Груди покачивались в такт ее движениям и тихонько терлись о руки; вздувшиеся, ноющие соски покалывало от предвкушения близкого наслаждения.
Когда Джулия выпрямилась, ее бросило в дрожь от дикарского выражения, появившегося на лице Бреттона. Но стоило ей потянуться к резинкам, поддерживающим чулки, как Доминик поднял руку.
— Нет! Оставь их, — хрипло сказал он. — Так эротичнее! — И продолжал командовать. — Иди сюда. — Жестокость приказа заключалась в его бесстрастности. О Боже, неужели она действительно ему отвратительна?
Бреттон спустил ноги на пол и сел, суровый, как палач, следящий за приговоренной к казни. Подходя к нему, Джулия чуть не споткнулась; природная грация совершенно покинула ее. Девушка остановилась там, где указал Доминик, собираясь с наибольшим достоинством вынести эту сексуальную пытку.
Призвав на помощь остатки смелости, Джулия опустила глаза, и… у нее закружилась голова. Доминик внимательно изучал ее гладкий живот, темные, кудрявые волосики в развилке стройных бедер, и взгляд его был полон удивительной доброты. Девушка инстинктивно сжала ляжки, чтобы не дать просочиться зародившейся где-то глубоко внутри горячей влаге. Бреттон подался вперед, и его ноздри затрепетали от возбуждающего запаха. Затем он поднял руку, коснулся тонкой резинки и провел по ней пальцем — туда, где резинка соединялась с шелковым поясом. Потом, к ужасу Джул, сильные мужские пальцы нежно распушили темные волосы, прикрывавшие сокровенный уголок ее тела.
— Ах, блондиночка, там, где надо, ты совершенно естественная, правда? — хрипло спросил Доминик; кончики его пальцев скользнули к узкой прогалине между сомкнутыми ляжками и прикоснулись к ней с такой нежностью, что девушка ахнула и схватила его за запястье.
Доминик высвободил свои руки, положил на ее бедра и начал ласкать их.
— Не хочешь, чтобы я гладил тебя там? — тихо спросил он, поцеловал сначала одну тазовую косточку, потом другую, а потом обхватил ладонями ее тугие ягодицы. — Но как же я доставлю тебе удовольствие?.. Может, так?..
Он слегка потянул Джулию на себя, и, когда она качнулась вперед, прижался губами к тому месту, где прежде была рука. Язык Доминика раздвинул нежные складки, и Джулия ощутила взрыв небывалой, неслыханной чувственности.
Джулия погрузила пальцы в его черные волосы, ее ногти царапали и раздирали темноволосую голову, спина судорожно выгибалась, заставляя прижиматься к его жадному рту.
— Ох! — Ляжки разошлись в стороны, уступая напору твердых коленей Бреттона, и девушка слабо застонала, чувствуя, что язык движется внутри нее все глубже и глубже, ощущая приближение оргазма… Тяжело дыша, Джулия вцепилась в волосы Доминика.
— Нет, пожалуйста… не так!
Он прижался щекой к ее трепещущему чреву, потерся о него шершавым подбородком и начал успокаивать:
— Молчи, милая… Дай этому случиться. Я знаю, что могу доставить тебе такое удовольствие… Я делал это раньше…
— Не хочу, чтобы ты доставлял удовольствие мне… хочу вместе, — прерывисто прошептала девушка, извиваясь в его крепких объятиях.
Медленно Доминик разжал пальцы; его глаза приобрели лазурный оттенок. Он откинулся на спинку дивана и расслабился.
— Как это великодушно, милая, — пробормотал он, не сводя взгляда с порозовевшего лица Джулии, потом развязал пояс халата и непринужденно откинул полы, обнажив свое длинное, мощное тело.
У Джулии подпрыгнуло сердце. Ее возлюбленный прекрасен! Худощавый, мускулистый, с гладкой сверкающей кожей, густые, буйно вьющиеся черные волосы обрамляли его гордо вздымавшуюся мужскую плоть. Если раньше она сомневалась в его желании, то теперь для сомнений не было никаких оснований. От бесстыдного доказательства этого — гладкого, твердого, пульсирующего — девушка не могла отвести широко раскрытых, изумленных глаз.
Тем временем Доминик потянулся к тумбочке, и Джулия узрела коробку с презервативами.
— Целая коробка? — не успев подумать, брякнула она.
— Я знаю, какая ты ненасытная любовница, — серьезно сказал Доминик и рассмеялся, когда девушка вспыхнула от смущения. Его шутка была неожиданной и вызывающей.
Бреттон надел презерватив без малейшего признака смущения, и невольно Джулия вспомнила Брюса, который предпочитал копошиться с резинкой в темноте, словно этот процесс оскорблял его мужское достоинство. Девушке даже показалось, что Доминик нарочно медлит, заставляя ее следить за тем, как он трогает себя, и увеличивая напряжение, с которым оба ожидали близкого наслаждения.