Улыбнулся и сказал: «Товарищ… — И тут же осекся — Извините меня». Узники Лубянки не имели права называть своих тюремщиков «товарищами». Если они случайно употребляли это слово, охранники орали на них: «Тамбовский волк тебе товарищ!» Генерал сделал рукой нетерпеливый жест и сказал: «Знаете, я раньше работал с Дзержинским. Мы, сотрудники прежнего ЧК, наверное, совершали ошибки, но наши помыслы были чисты. Я уже двадцать лет не работаю в этой сфере. Но сегодня меня попросили вернуться и разобраться в некоторых важных делах. Я начинаю с вас, потому что считаю ваше дело одним из важнейших».
И Лубянка превратилась в «отель». Затем стали отпускать заключенных. Треппер вернулся к жене и детям после пятнадцати лет разлуки. Их поселили в прекрасной квартире, где они могли дожидаться возвращения в Польшу. Радо также вышел из тюрьмы. О Венцеле мне ничего не известно. Даже Кент обрел свободу. Но он просто попал под амнистию, тогда как приговор, вынесенный Большому шефу, высшие советские юридические инстанции отменили «за отсутствием состава преступления».
Попав на Лубянку, когда вторая мировая война еще не закончилась, Треппер вышел оттуда в конце «холодной войны». В последний раз он видел своих детей, когда одному было девять, а другому четыре года; встретился он уже с двадцатитрехлетним мужчиной и восемнадцатилетним юношей: детство и юность сыновей у него украли. Отняли десять лет жизни, которые не в силах вернуть никакое свидетельство о реабилитации. Его заставили пережить и другое — он узнал, в каком отчаянии умирали те, кто пожертвовал всем и взамен не получил ничего, кроме неблагодарности и несправедливости. Кто захотел бы поменяться с ним судьбой? Восторгаясь героями, мы могли бы подумать так: «Я хотел бы, я смог бы молчать под пытками, как Сокол, умереть, цитируя Сократа, как Сюзанна Спаак, сохранить невозмутимость перед эшафотом, как Шульце-Бойзен. Но выдержать то, что пережил Треппер…» — глядя, как он уходит с Лубянки, мы испытываем почтительный ужас.
Не думаю, чтобы он хотел расстаться с читателями вот так, стоя на пороге тюрьмы с узелком под мышкой, постаревший и усталый — типичная жертва сталинского беззакония. «Сталинизм, — говорит Треппер, — это болезнь. Надо было ждать, пока она пройдет». И еще: «Путешествие Париж — Варшава затянулось на одиннадцать лет, поезда ведь порой запаздывают». Он вышел из тюрьмы таким же, каким вошел: коммунистом. И нам, некоммунистам, нравится, что он им остался: ведь если человек, не выдержав ударов судьбы, как бы страшны они ни были, отрекается от своих убеждений — он терпит поражение, и вместе с ним терпит поражение весь род человеческий…
…Можно было бы написать, что война была выиграна в какой-то мере и благодаря Трепперу, но он бы этого не одобрил, ибо убежден: «Ни одну битву никогда еще не выигрывала разведка. Победу завоевывают в бою. Сталинград спасли солдаты, принявшие смерть среди его руин. Солдаты — и никто иной».
Возвращение героев
Вот мы и познакомились с первой крупной публикацией на русском языке о «Красной капелле». И пожалуй, справедливо, что ею стала, пусть в сокращенном варианте, именно книга Жиля Перро. Ибо он оказался первым автором, который разобрался в истории группы советских разведчиков, действовавших в Западной Европе накануне и во время второй мировой войны. Сочетая в своих поисках тщательность следователя — а Перро начинал свою карьеру юристом — с настойчивостью репортера, молодой француз сумел добраться до захваченных у гитлеровцев документов и понять, где они скрывали и в чем фальсифицировали истину.
Ради этой цели писатель объехал многих, тогда, в середине 60-х годов, еще живых участников событий как среди антифашистов — членов разведывательной сети и борцов Сопротивления, так и среди их врагов — бывших абверовцев и гестаповцев. И фактически с уже готовой книгой предстал перед тем, кто был ее главным героем, — Леопольдом Треппером.