Ксенексолца мечтательно закрывала глаза и молилась про себя, прося Бога послать ей в мужья Федора.
Илья, Наталиин муж, был черным, как жук и свою голубоглазую и белокожую жену считал верхом красоты. Очень любил Илья свою трудолюбивую чистюлю жену. Родная его мать так вкусно не готовила как, Наталия. Или, когда ешь из рук любимой все кажется вкусным? По крайней мере никогда он с таким аппетитом не ел раньше. Через полгода его трудно было узнать: поправился, раздался в плечах, лицом стал светлее, как будто даже вырос. Все удивлялись. Илья же знал кому он обязан своему превращению. Да и Наталия расцвела еще больше. Он старался не показывать, но страшно ревновал жену, боялся, как бы кто не увел, не украл ее. После рождения первенца Федечки, названного в честь погибшего брата, немного успокоился и считал себя счастливейшим человеком.
Однажды, еще до рождения сына, Роконоца засиделась у подруги и не успела сготовить обед. Илья должен был прийти с минуту на минуту. Что делать? Роконоце ничего не оставалось, как схитрить. Никогда не приходилось обманывать, но уж слишком стыдно перед мужем. Быстро разделась, легла в кровать. Мужу сказалась больной.
Что тут сталось с Ильей! Сел рядом, приложил руку ко лбу, стал заботливо укрывать, расспрашивать, что болит. Побежал, сам сготовил яичницу, сделал салат, поставил все на низкий круглый стол и принялся ее чуть ли не с ложечки кормить. От стыда Роконоца не могла есть, что было на руку. Интересно было бы посмотреть на больную, аппетитно уминающую все подряд. После этого полюбила она своего смуглявого мужа еще сильнее и больше никогда не оставляла его без обеда. Ей не приходилось скучать: всегда при деле, но и отдыхать умела, на свадьбах танцевала так, что все засматривались. Первой ее подругой осталась соседка Хрисана – Ксенексолца, а второй стала золовка Кица. Все сельские события проходили через тогда еще незамужних Кицу и Хрисану, потом все докладывалось Роконоце. А она уже давала точную характеристику или прогноз событиям. Редко, когда ошибалась. Она, собственно, зная вкус подруги, совершенно нечаянно предрекла, что Хрисана выйдет замуж за парня из соседнего села и будет он непременно рыжим.
– Откуда ты знаешь? – спрашивала возмущенная и, конечно, заинтересованная Ксенексолца.
– А видела я недавно с того села сватали Агапи Афуксениди, помнишь? Там был один рыжий парень. Не бойсь, симпатичный, – опередила она гримасу недовольства подруги, – жаль только, не узнала его имени.
– Ну, ты, ворожея. Вот специально не выйду за рыжего.
– А что, наш Федя был рыжим, ты ведь любишь этот цвет? – Роконоца бросила на подругу пытливый взгляд. Ксенексолца, порозовев, отвела глаза:
– Да, но это был Федя…
Она подхватила на руки подбежавшего к ней маленького крестника Федечку, обожаемого еще и за имя.
– А я за кого выйду? – спросила, присутствующая здесь и смотрящая во все глаза на Роконоцу, простодушная Кица.
– Еще, не знаю. Тебе рано выходить замуж. Скажу как-нибудь попозже, – отмахнулась Роконоца.
Кица обиженно возразила:
– Какая я молодая? Сама вышла замуж в пятнадцать, а мне скоро семнадцать!
– Успеешь. Сватаются же, так тебе никто не нравится, вернее, твоему патере никто не понравился.
– Ты знаешь, кто мне нравится. Да патера мне не велит, – нахмурилось красивое лицо Кицы.
– Такого патеру грех не слушаться, – ответила сноха золовке.
– Правильно, от такого отца и я б не отказалась, – подтвердила Ксенексолца. У нее – то отец был довольно равнодушен к детям, во всяком случае, на своих детей не считал нужным тратить время. Но и без родительского внимания Ксенексолца выросла крепкой и видной девушкой. Никакая хворь не могла одолеть ее. Только единственный раз хорошо ее протянуло на соседской, точнее, Роконоциной свадьбе, но она не жалела, потому что первый раз пришлось положить свою руку на могучее плечо Федора. А также почувствовала его руку на своем плече. Лежала она на ней почти невесомо, пока танцевали «Лахана», не хотел Федя отягощать ее и держал руку почти навесу. А как он красиво танцевал «Кочари»! Ксенексолца улыбалась, когда вспоминала эти минуты. Это ничего, что потом малярия замучила ее, два дня вообще не вставала. Мать ворчала на нее: дела стояли, корову вместо нее доила сестра Лиза. Хрисану так лихорадило, что вечером затопили для нее печку. Она подсела к огню, получше согреться. Вдруг приходит Яшка и говорит, что Федор убился: поставил капканы на куниц, но подскользнулся и упал. Нога попала в капкан, а головой ударился об единственный камень, лежавший рядом. Яшка с ребятами были с ним, тоже ставили капканы. Только что привезли его домой. Хрисана с испугу выбежала во двор в чем была; народ уже начал собираться у двора Христопу-ловского дома. Люди потом говорили, что никто так по нем не плакал, как родная сестра и Ксенексолца. С горя у Хрисаны прошла вся малярия. Так ушел Федор из ее жизни. Как мог погибнуть такой человек? Христина думала, что никогда не выйдет замуж. Но через год, через силу вышла замуж за братова друга, Исака Саввиди, с соседней Лекашовки, но любовь свою еще долго не могла забыть. Федор Христопуло был даже лучше, чем Илья, точнее сказать, веселее всех братьев. Сестра его, Кица, тоже его из всех выделяла и больше всех любила. Все его любили.