Зато, через год, все заговорили, какая у Кирилла жена работяга и чистоплотная женщина. Семейная их жизнь была очень ровной. Неропи обожала мужа, ну, а он ей отвечал привязанностью. Первый сыночек был копией Кирилла, просто маленький ангел, и мать лелеяла его, надышаться не могла. Шила ему из каких – то лоскутков такие детские вещички – позавидовать можно было, ни в каких магазинах такое не найдешь. И ведь не на швейной машинке, а все вручную. А не дай Бог, кашлянет ребенок, Неропи день и ночь сидела с ребенком, места себе не находила. Вот такую жену имел Иринин любимый дядя Кирилл. Кстати, невестку очень полюбил старик Кокинояни. Неропи очень его обихаживала. Всегда он был ухожен: аккуратно пострижен, в чистой одежде. Ну, а вкуснее, чем Неропи, вряд ли кто готовил. Прослышал Янко от кого-то, что в Абхазии легче жить: людей не трогают, в тюрьмы не сажают по пустякам, какая-то там особая, независимая от Москвы, зона, негласно, конечно. Никаких особых перемен в жизни абхазского населения не наблюдается. Вот он и решил туда переехать. Поселок Бзыбь, место, где издавна селились греки, и стал последним местом жизни славного Кокинояни. Вместе с отцом семья Кирилла выехала туда весной тридцать восьмого года. Собрались все Христопуло, друзья и родные. После молитвы и долгого расставания, подвода со скарбом заскрипела в сторону ущелья, ведущего к морю.
С отъездом в Абхазию постаревшего главы семьи Кокинояни, началась новая страница в истории семейства Ильи Христопуло. Через считанные дни в тюрьму были посажены он и многие другие греки Юревичей. Неумолимо приближалось то ужасающее время, которое потрясло все народы многонациональной страны.
И радио, и газеты постоянно сообщали о врагах народа, саботажниках, предателях. Постоянно шли судебные процессы против политических и военных деятелей. Вчера этот генерал был героем, а сегодня трибунал присудил ему расстрел. В тридцать седьмом-тридцать девятых годах репрессивная машина Советского Союза немало, мягко говоря, потрепала людей среди многих народов и, в том числе, и греков. В злополучном тридцать девятом сели в тюрьму, как враги народа, среди тысяч прочих и юревичские греки – Илья Христопуло, Исак Саввиди – муж Хрисаны – Ксенексолцы, ее брат Яша Триандафилиди, Кицын муж – Иван Стефаниди и Костас Зурначиди и многие, многие другие. В тюрьму не угодил только Иринин дядя – Михаил Христопуло, женившийся на прекрасной смуглянке Дусе Кесовиди. Два года тому назад, их двойнятам-сыновьям исполнилось по году. Кирилла Христопуло спасло новое местожительство в Абхазии. Не попали в застенки и те греки, которые позаботились поменять свои паспорта на русские еще в тридцать пятом. Тогда в тюрьму попали односельчане Билбила – Степан Поповиди и Манулис Техликиди, якобы из-за непорядка с греческими паспортами. Просидели они в Армавирской тюрьме уже полгода, когда их жены пошли на последний шаг, поехали в Москву, в Греческое посольство, просить визы на выезд из ненавистной страны.
Конечно, никакой визы им не дали, но один из посольских работников сжалился над ними и, чтобы спасти их мужей, посоветовал им поменять паспорта на советские. Что они и сделали. Степана и Манулиса выпустили из тюрьмы, как только были представлены новые, отнюдь не греческие паспорта. Билбил, недолго думая, велел своим сыновьям тоже поменять греческий вид на жительство на полноценный советский паспорт. Весть, что это может помочь избежать тюрьму пронеслась по городам и селам и очень скоро многие, но далеко не все, Кубанские и Ставропольские греки поменяли не только вид на жительство, но и национальность, и в фамилиях поменяли греческие окончания на русские. Теперь по фамилии, по крайней мере, невозможно было определить национальность. Как, например, фамилии Косиди, Мойсиди, Триандафилиди, зазвучали по – русски: Косов, Мойсов, Триандафилов.
Муж Роконоцы сидел в тюрьме уже не первый год. Она была напугана до смерти, когда однажды ночью, грозно застучали в дверь и без всяких церемоний, через час, его и несколько других односельчан увезли в «черном воронке». Как только дверь закрылась за мужем, беременная Роконоца стала валиться набок. Федя успел поддержать ее. Донес до кровати, брызнул в лицо холодной воды. Роконоца открыла глаза и увидела на искаженном, как от боли, лице, испуганные глаза сына. Она изо всех сил старалась держать себя в руках, чтоб не напугать детей и довольно быстро оклемалась, уверенная в том, что это ошибка: не может сразу столько народа одновременно стать преступниками, это ясно, как день. Тем более, ее Илья-Божий человек. Какой же он преступник?! Значит, придет день, и он вернется.