– Ничего себе, гад, – прошипел ошеломленный Слон, прозванный так укороченно по своей фамилии – Аслонян, шаря глазами по лицам приезжих ребят, но все они показались ему на одно лицо.
– Ладно, остынь, – посоветовал Митька-Харитон, тоже укорочено от Харитониди. – В позапрошлом году вот так нас, греков, сюда привезли. Дед говорит – ни за что, ни про что выслали. Может и их так же выслали, потому и обозленные.
Чеченцев расселяли по домам, выделяя угол или комнату с тем, чтоб они платили деньги за занимаемую площадь, желающие же могли построить себе домишко или вырыть землянку. И также, как греки два года назад, чеченцы с первых дней прибытия хоронили своих умерших. Продолжалось это с полгода. Зимой они почти все не показывали своего носа из-за холодов. А в конце весны стали появляться молодые чеченцы в магазинах, сельсовете, в кино. Было странно теперь видеть почти у каждого дома сидящего на завалинке бородатого старика в необычной одежде, папахе с четками в руках. Около них сновали чумазые диковатые дети. Чеченские мальчишки дрались с местными отчаянно, не давали спуску никому. Фамилии особенно хулиганистых подростков знали наизусть все Осакаровские: Муртазалиева Джеватхана, Бадаева Магомета, Арсланова Хамида, Гилаева Руслана. Редко русские или греческие ровесники могли одолеть их. Интересно, что даже малыши-чеченцы никогда не обращали внимания на выступившую кровь. Не то, что какой-нибудь десятилетний руссак или грек. Те сразу пасовали, хватались за разбитый нос, плакали. Однажды, в самом начале появления чеченцев, Ирини с матерью проходила мимо жуткой драки. Двое уже взрослых молодых греков били третьего – чеченца, так, что все трещало, у чеченца густо текла кровь из уха, а он продолжал отвечать тумаками тем двоим. Ирини была потрясена и дергала мать за рукав, спрашивая, как же помочь этому несчастному чеченцу:
– Мама, давай позовем милиционера.
Роконоца молча шла, убыстряя шаг и увлекая дочь.
– Мама, ну давай мы подойдем, скажем, чтоб перестали, – просила Ирини, холодея от страшной сцены. Наконец, обессиленный чеченец упал, а двое пнув его еще несколько раз, ушли. Чеченец встал, прокричал что-то грозное и пошел, шатаясь, в другую сторону. Что они делили, из-за чего подрались? Бог их знает…
Ирини видела, как побледнело мамино лицо, затряслись руки. С тех пор, как их выслали, казалось, мама боится всего на свете: не только от криков и драк, но и от слабого шороха она бледнела и вздрагивала.
– Молчи и иди быстрее, – еле шевеля губами произнесла, наконец, мама и добавила, – пока сама не получила по зубам. Разве ты не видела в руках у чеченца нож? Греки выбили у него из рук.
Роконоца постоянно напоминала своим детям, чтоб нигде и никогда не вступали в драки, не распускали свой язык, не говорили лишнего.
«Если не хотите оказаться за решеткой, – говорила она, быстро оглядываясь, хотя находилась в собственном доме, – думайте, что говорите. Здесь и стены имеют уши».
Об этом, по крайней мере, не раз говорил Роконоце старик Самсон. А он слыл умным человеком.
– Думаете, почему людей сажают? – спрашивала она детей, подняв брови. – Просто много говорить не надо.
Роконоца учила жизни, строго взглядывая в лицо каждого из своих детей, как бы спрашивая, нет ли у них каких погрешностей, не повели ли они Где-нибудь не так, как она учит. Но она могла не сомневаться: никто слова плохого не мог сказать ни о ком из Христопуло. Болтливостью они не страдали. Наоборот, многие считали их, не по возрасту, сдержанными.
Ирини хорошо запомнила притчу, рассказанную мамой: «Одному ученому человеку подали три одинаковые куклы и спросили в чем их разница. Ученый повертел их в руках и так и сяк, но разницы долго найти не мог. Пока вдруг не заметил крошечные отверстия в ушах кукол. Он взял тонкую проволоку и продел через ушные отверстия. Тоже сделал и с другой. Но проволока неожиданно вышла изо рта куклы. А в третьей проволока в ухо вошла, но другого выхода не нашла. Ученый понял разницу, а вы поняли?» – спросила мать детей, сидяших, кто на полу, кто на табуретке, каждый занятый своим делом. Все кинулись высказывать свои догадки. Но все было не то. Ирини страстно хотелось разгадать загадку, несколько раз порывалась с ответом, но нет: неправильно. Наконец мама дала разгадку: оказалось кукла со сквозными ушами показывает, каким не должен быть человек, у которого в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Тем более нельзя быть, как вторая кукла: все, что услышит, поскорей выбалтывает. А вот третья кукла показывает, каким надлежит быть: все, что услышал – держи в себе. Такой старалась быть и Ирини, так же как ее сестра и три брата.