Позже потом, лет в шестнадцать ребята прочли, взятую у той же Марии Степановны, «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова, которая очень помогла им повзрослеть, по крайней мере, в литературном смысле. И в лексиконе друзей, особенно у Ивана Балуевского появилось непременная присказка, заимствованная от товарища Остапа Бендера: «Господа, командовать парадом буду я!»
Через дорогу от Христопуло, в сарае сзади дома грека Каспарова Костаса поселилась семья чеченца Ахмада Токаушева, двухметрового здоровяка. Ему было лет тридцать семь, а две его жены – гораздо моложе его. От каждой у него народилось по трое детей. Ахмад нигде не работал долгое время. Жены тоже из дома редко выходили. Соседи очень интересовались на что они живут.
– На что? Воруют у честного народа, вот и живут, – едко заявляла, стоя у своей калитки и подбоченив бока, баба Нюра. Как-то, увидев, вышедших на крыльцо соседей, она обратилась к ним.
– Дорогие мои соседи, спрашивается, куда могли деться мои куры? Было двадцать, стало восемнадцать. Чувствуете разницу?
В самом деле, с появлением чеченцев все чаще и чаще люди стали обнаруживать пропажи. И, если раньше двери никогда не запирались, теперь весь поселок обзавелся разнообразными замками.
Сосед Ахмад говорил по-русски с сильным характерным акцентом, а жены его совсем не знали языка. На первых порах объяснялись жестами, через полгода и Асет и Зара кое-как изъяснялись.
Кики сдружилась с молодыми симпатичными чеченками. Те ходили в шароварах и головы их, непременно, были покрыты платками. Иногда, то одна то другая приходили попросить соль или муки, или еще чего. И, если обещали, что вернут завтра, то не надо было сомневаться, что так и будет.
Вопрос многоженства очень интересовал православный народ, как русских, так и греков. У некоторых чеченов было даже по четыре жены. Смотришь – одна уже пожилая, а последняя совсем молоденькая. Ну и дела! Ирини и Кики было странно, как это можно одному мужчине иметь несколько жен. Как-то сестры случайно услышали, как вредный муж русской соседки, дядька Васька, задал вопрос чечену:
– Ну, Ахмад, как это ты обходишься с двумя женами в постели? Небойсь ревнуют тебя к друг другу?
– Ну, дорогой, – ответил тот, – когда мы в кровати и одна спрашивает кого я больше люблю, я отвечаю, что ее, а сам в это время пожимаю руку другой.
Сосед громко расхохотался:
«Надо же, – подумала тогда Кики, даже чеченцы о любви говорят. Такие страшные. Разве они умеют любить? Бедные их жены…».
Они с Ирини потом долго обсуждали этот мусульманский феномен многоженства. «Как они, бедные чеченки, живут, – думали они, – и, кажется, все довольны таким положением. Нет, на мой характер, я бы так не смогла, – думала Ирини, – я бы лучше сбежала на край света».
Как-то опять разговорившись о соседях, Ирини спросила сестру:
– А ты знаешь, что младший брат Ахмада, Максуд женился на русской?
– Да ты что, когда? – изумилась Кики, – а как же… вера-то разная?
– Как видно, – и вера не помешала.
– Шутишь…
– Чтоб я шутила? Галка Горохова сказала. Она, ты ж знаешь, регистрирует браки…
– Такой этот, Максуд красивый, а она? Не видела ее?
– Говорят красивая, образованная. Он тоже образованный, в сельсовете работает кем-то. Галка говорит, что он в Москве на судью учился перед войной.
– Да-а-а, дел-а-а-а…
– А, что удивляться, наши греки тоже не брезгуют, за русскими бегают, – напомнила Ирини.
– Далеко не надо ходить, вспомни нашего старшего брата, – почему-то съехидничала Кики.
– Ну, он от Ольги Халиди не отказывался, – запротестовала Ирини.
– Оля сама от него не отказывается, – упрямо возразила сестра.
Кики поджала губы. Она гордилась тем, что все знала о брате.
– Ольга, через Марию Маруфиди, – продолжала она тоном превосходства, – передала ему записку, а Мария моя подружка, мне доложила.
– Что доложила?
– Доложила про записку. А я так просто спросила у Феди, что там в той записке.
– Ну и что? Прям – таки он и ответил тебе. Так я тебе и поверила…
– Дурочка, это тебе, малявке, он бы не сказал.
– Ой-ой, куда там. Мне скоро четырнадцать.
– Скоро ли еще? А мне не забыла сколько? – Кики, сузив черные глаза, смотрела на сестру с иронией.
– Ну, скоро восемнадцать… Куда там, большое дело…
– То-то! Кроме того, Федя всегда, как ты сама знаешь, меня берет с собой. Правда, в тот раз он долго шутил со мной, сказал, что любопытной Варваре оторвали нос на базаре. Потом сказал: «Знаешь, Ольга просит встречи, мы не виделись с тех пор, как я обмороженный в больницу попал. И это даже хорошо, что не встречались, потому как я полюбил другую – медсестричку, которая за мной ухаживала, делала уколы. И имя у нее хорошее – Наташа, Наталия, каку нашей мамы».