Братья сопели, мотали головами, отводили глаза. Конечно, куда им до братьев Мавриди. Но после таких слов прибавляли темп в работе. Костас явно симпатизировал Марице. Всегда улыбался при встрече, спрашивал о здоровье о настроении, родственниках. Всегда находил тему для разговора. По крайней мере, успевал перекинуться с ней двумя тремя словами, пока она, смущенная, не уходила в дом или, если встретились в их проулке, не проходила мимо, давая ему знать, что спешит и нет времени на разговоры. Ей приятно было его внимание, но против Олега, например, он проигрывал: Олег был на голову выше его, стройнее. А Костас, наверное, был одного с ней ростом. Нет уж, ей хотелось, чтоб муж у нее был видным мужчиной, чтоб уж, если выйти куда, так на их пару было приятно поглядеть. Конечно, он очень симпатичный, но роста ему не хватает.
Все эти мысли промелькнули в ее голове мгновенно в самом начале поездки из Лесного, и Марица больше к ним не возвращалась. А на долговязого брата его, Савву, она взглянула раз или два, не больше. В Поляне она прошла через площадь, откуда вчера выезжала Олегова часть. Все здесь было как всегда: те же дома, та же дорога к почте, местами покрытая уже желтеющей листвой, те же люди, шагающие по ней. Все как прежде, и все как будто изменилось. Марица шла медленно, то опуская низко голову, то оглядывая все кругом опечаленными глазами. В голове стучало, что нет теперь где-то поблизости Олега Гильманова. Нет… И как будто мир кругом померк. Совсем не те краски.
«Скоро осень, опять бесконечные дожди», – думала про себя, вздыхая, Марица. Она зажмурила глаза. Дожди означали резиновые сапоги, которые тоже еле дышали, пора покупать новые. Дома надевала старые галоши, которые лопнули как раз посередине по бокам, хорошо еще подошва держится. С такими вот неуютным мыслями Марица дошла до дома. Марфа подметала двор.
– Привет, – невесело бросила ей Марица направляясь к крылечку, – где все?
– Привет, – ответила Марфа, заметая мусор в старый покореженный металлический совок, – папы нет, мама на огороде, Митька с Колькой ушли в лес.
– В лес? Зачем?
– За ажиной.
– За ажиной! А ты что не пошла?
– Да ну ее, далеко идти, потом вся обдерешься. Я ее уже наелась: мы с Дуськой объели кусты около пасеки дядь Вани. Пацанам ничего быть поцарапанными, вот пусть и идут. А я, зато, во дворе наведу порядок.
– Ну ты и белоручка, боишься оцарапаться! Я бы пошла за ажиной, варенье бы сварила, – сказала с сожалением Марица, устало присаживаясь на скрипучую ступеньку крылечка. – Ну, а папа где?
– На работе, где еще? Сегодня понедельник, не воскресение. Забыла, что ли? Как там бабуля?
– Точно. Забыла. Бабуля – хорошо. Ладно, пойду переоденусь и пойду на пасеку. Что-нибудь есть поесть?
– Фасолевый суп и кусок хлеба тебе оставили. Надо мне еще хлеб сегодня выпечь. Столько работы, ничего не успеваешь сделать, – жаловалась Марфа сестре, а через день уже в школу. Вчера постирала свою форму. Сегодня буду штопать все дырки и гладить. Фартука белого нет, а черный еще ничего, можно носить.
Марфа сыпала свои проблемы, ничуть на самом деле не переживая. Она уже замела весь двор и загоняла курицу за загородку.
– Кыш, противная, только и успеваю ваше гэ убирать, кыш, кыш.
Курица взлетела чуть ли не на забор и, закудахтав, понеслась в сараюшку. Возмущенное лицо сестры рассмешило Марицу:
– Оставь ее в покое, лучше скажи, как твои сандалии, купили тебе новые?
– Вчера папка их опять зашивал. Просила его, просила купить новые, но никак. Говорит, нашим оболтусам купил башмаки, отдал все деньги, а мне купит что-нибудь через месяц.
– А мне?
– Ты же сама зарабатываешь, собери денег и купи себе, – Марфутка выразительно на нее посмотрела, дескать: что ты дурью маешься, заработала – имеешь право купить!
Марица усмехнулась:
– Легко сказать – купи. Да и что я там получаю – на хлеб и чай.
Марица сидела на бревне и вывернув ступни, разглядывала дыры на подошве сандалий.
– А ты несколько раз отложи деньги и купи, а то, что это ты ходишь, можно сказать, разутая.
Марфа смотрела сочувственно на пораненные исцарапанные и исколотые подошвы ног сестры. Сердито сдвинув в сторону снятую, едва живую обувку сестры, она подсела к ней. Обняла за плечи.
– Как же я не буду отдавать деньги родителям? Отец же не позволит, – устало напомнила Марица.
– Надо уговорить его! – Марфа заглянула сестре в глаза и весело улыбнулась. – Ты начни, а я тебя поддержу, хочешь?
Уж что-что, а убеждать отца сестрица умела. Скорее всего потому, что отец заметно отличал среди детей свою младшую дочь. Может потому, что была очень похожа на него лицом. По крайней мере, одна она унаследовала эту глубокую ямочку на подбородке. Марица оживилась: