Друзья тоже помогали с постройкой, но они теперь тоже подрабатывали на школьных каникулах в разных местах и могли помогать только по выходным. Особенно старался Иван. Еще сами Христопуло только начинали просыпаться, а Балуевский тут как тут:
– Привет, соседям! Так вы еще спите? – восклицал он и делал удивленные глаза.
– Кто спит, – ворчала Раконоца, – я уже кашу сварила, садись, кушай с нами.
– А ты то, что в такую рань, не терпится глину помесить? – спрашивал насмешливо только что вставший с постели Харик.
– Так это мое любимое занятие, – отвечал тот серьезным тоном, – так бы я и месил ее, без пользы для себя!
– Ну, рассказывай какая тебе польза, хитрец, – присоединялся Яшка, – я так и знал, что-то тут не так, что это Ванька раньше всех рвется к нашей стройке?
Иван изобразил презрительную улыбку:
– Ну и что ж, догадался?
– Нет, брат, тебя трудно раскусить…
– То-то и оно, браток! – продолжал Иван многозначительно, а сам прохаживался по кухне, ненароком заглядывал в комнату девчат. Заметив, что те еще полуодеты, Ванька, резко покраснев, садился за кухонный стол. В этот раз несколько раз ответил Яшке невпопад.
– Ты, что, не слышишь, с тобой разговаривают, – вдруг ловит его ухо, и Иван снова живо включается в общий разговор. Выходит Ирини, и он снова притихает.
– А-а-а, наш главный помощник, давно пришел? – интересуется Ирини. Она улыбается и смотрит на него в упор. Иван отводит глаза:
– Да ж, я Генералу уже объяснил, почему я такой активный помощник…
– Ничего не объяснил, не ври, хитрая лиса, – выдает его с головой Генерал. – Друг, называется…
Иван нарочито с укоризной посмотрел на Яшку:
– Посмотри, Ирини, какой твой брат непонятливый. Ты – то сама, как думаешь, чего я тут глину мешу, а?
– Ну?
– Мускулы на ногах развиваю, – хитро и вкрадчиво развивает свою мысль Иван.
– Говорят, у меня слишком худые ноги. Вот я и стараюсь их нарастить. То есть, для кого стараюсь? – спросил он тоном деда Соломона и так же, как он поднял при этом палец, – для себя стараюсь, а вы и не догадывались. Эх вы, наивные люди, святая простота, – голос теперь его звучал, как у их церковного Батюшки Тимофея. Все засмеялись, стали усаживаться к столу.
– Вообще – то, знаешь, что лучший способ накачать мускулы ног, это – погонять велосипед, – заметил насмешливо Яшка.
Иван на секунду замер:
– Ну да, вот и я думаю, с чего бы это я день и ночь думаю о велосипеде? Кажется, даже приснился на днях…
– Велосипед не роскошь, а средство передвижения, – напутственно и со значением произнес Генерал. Харитон хихикнул.
– Я б тоже от велосипеда не отказался, – мечтательно протянул, закатив глаза к потолку, подоспевший к завтраку Слон. Старые рабочие штаны были слишком коротки, выглядел он в них карикатурно. Все засмеялись, но великодушно отвели глаза. Слон так и не понял причину их смеха.
– А, что это вы так дружно рассмеялись? – спросил он оглядываясь.
– Дык, зачем тебе велосипед? Ты ж его сходу раздавишь, – принялся разъяснять Иван.
– Ну, ладно, – перебила его Ирини, – садитесь за стол.
Немного поупрямившись, любители велосипедов сели за кашу.
Вообще соседские ребята любили любую стряпню Роконоцы: чтоб она ни сготовила, все было удивительно вкусным. Особый дар был у нее сготовить почти из ничего настоящие деликатесы, пальчики оближешь! Так что хоть и скромные ребята были, но не могли устоять против всего того, что подавала к столу Раконоца.
Кики отправила сестрам Сарваниди коряво написанное длинное письмо о всех перипетиях возвращения назад в ссылку и, что они снова живут в Казахстане. Видимо, на роду у них написано прожить жизнь в Осакаровке, которую, вообще-то, все они полюбили: здесь прошло их детство, проходит молодость, здесь похоронены тела незабвенных родных. Марица не замедлила с ответом (писала она поприличнее: она закончила пять классов) и приложила фото Кики с Ирини и свою с сестрой. Кики вспомнила, как на их счастье, в тот единственный их приезд в Красную Поляну, на турбазе, куда они попали к полудню, оказался фотограф, который делал снимок какой-то туристической группы. Вспомнила, как Марица уговорила его сфотографировать подружек. С фотокарточки смотрели четыре юные пухлогубые девчонки, одна другой краше. Кики посмотрела на себя в зеркальце: неужели эта симпатичная, брови домиком девушка и есть она?