– Что ты думаешь, если ты богат, так можешь позволить себе так разговаривать с моими друзьями?
Паника побледнел. Он понял к чему тот клонит. Особенно это стало ясно, когда поднялся самый старший из них. Он молчал почти весь вечер и остальные обращались с ним с видимым почтением. Неспешно он вынул нож и коротко потребовал:
– Выкладывай все, что у тебя есть, коли хочешь жить.
Паника обвел глазами людей, которые только что представлялись друзьями. Жены в комнате не было, она возилась с детьми в спальне. Мелькнула мысль, что все, может быть, еще обойдется, как-нибудь он сможет их уговорить. Неужели придется отдать золото, которое было зарыто во дворе в укромном месте? Нет, надо бороться и не сдаваться. Видя, наливающиеся ненавистью глаза бандитов, надвигающихся на него, Паника принялся уговаривать их уйти с Богом. Тут уж гости совсем разошлись:
– О каком Боге ты говоришь? Богу нашему, Аллаху, угодно будет, если мы тебя убьем, так что заткнись, и неси золото.
– Нет у меня никакого золота, берите все, что хотите в доме, только оставьте меня в покое, – медленно и просительно произнес Паника, – не пугайте моих детей и жену.
– Ах, покоя ты захотел! – закричал Ахмет. – А на тот свет тебе не хочется убраться? Он замахнулся ножом. Ильдур резко отскочил к печи, отодвинул задвижку и бросился внутрь печной трубы. Спасибо, трубы не имели колен и выходили наружу прямой трубой. Его хватали за ноги, но пьяные и неловкие, они не сумели стянуть его. К тому же знали, что снаружи их подстрахуют. Паника думал, что уже спасся, успел увидеть золотой месяц на черном звездном небе, но нет, с улицы раздался выстрел, и он упал с высоты, истекая кровью. Притворился мертвым. Когда кто-то из шайки ткнул его ножом, проверяя мертв или нет, Ильдур не пошевелился. Потом он потерял сознание, наверное, от потери крови. Пришел в себя через несколько часов, когда уже пропели первые петухи.
Он пощупал мокрую от крови голову. Поднялся, закрыл дверь перевязался первой попавшейся тряпкой и, предчувствуя худшее с леденеющей, внутри, кровью, крикнул жену. Но сам себя еле услышал. Бросился в спальню. Дети и жена зарезаны. Ребенок был у груди и захлебнулся, когда мертвая мать привалилась на него.
Едва рассвело, Ильдур пошел в управление поселка. Шелестела весенняя листва, в глаза больно смотрели ярко цветущие простые осенние цветы у низких домов – мазанок, свежей утренний ветерок ласкал его густые, поседевшие за одну ночь, волосы. Он смотрел невидящими глазами, шагал медленно, шатаясь, странно натыкаясь на какие-то камешки и щепки, которые мешали ему идти и, которые он преодолевал с большим трудом. Люди его не сразу узнавали. По улице шел какой-то побитый, потухший старик с окровавленной тряпкой на голове. Всегда сверкающие крупные голубые глаза резко поблекли и смотрели незряче. Было ему тридцать два года. Банду взяли тепленькими в то же утро. Они еще даже не разошлись, а мирно спали у одного из подельников. Через неделю их всех повесили. Не помог им Аллах. Они умоляли помиловать, напоминая своим туркам, что они – де одной веры, но им было сказано, что Аллаху и пророку его Магомеду, такие деяния подданных не угодны. Убийцы, они и есть убийцы, нигде ни в какой вере их не празднуют.
Клял себя Ильдур, что не отдал золотые монеты непрошеным гостям, но с другой стороны, не факт, что они, получив их, оставили бы их живыми, Похоронив жену и детей, Ильдур Христопуло, понимая, что родственники казненных не дадут ему покоя, бросив недавно отстроенный дом и все, что там было, тайком исчез вместе со своим двоюродным, еще неженатым, братом Христофором Метакса, Бил-Бибилом.
Горсть золотых монет Ильдур спрятал за пояс и, заплатив хорошие деньги хозяину баркаса, братья ночью пересекли Черное море. Выбраться из Османской империи было делом непростым. У людей не было средств, но они, не выдержав издевательств, хватали своих детей, прятали в корзины, в узлы и пытались ночью незаметно, по мосту через Босфорский пролив, покинуть территорию ненавистной страны и добраться до Грузии. Турки зорко охраняли границы. Чтобы убедиться в этом, по крайней мере, достаточно было глянуть с моста вниз, на ярко-синее побережье красавца – Босфора: там лежали обезглавленные трупы христиан всех возрастов, посмевших решиться на побег.
Говорят, одна молодая, необычайной красоты гречанка, по имени то ли Санда, то ли Сандет, жившая в Грузии, по просьбе соплеменников, часто приходила на границу, отдавалась туркам, чтоб те пропустили одного или несколько беженцев живыми и невредимыми.
Братья поселились в Царской России, в небольшом приморском городке Сочи, Черноморской губернии. Билбил сразу женился на гречанке из горного поселка Красная Поляна, которая относилась к Сочинскому округу и находилась, если ехать по извилистой, крутой дороге к поселку, примерно в сорока километрах от побережья Черного моря.