Яя Сима чуть запнулась:
– Эти два слова, девочки, он велел никому не открывать.
Девчата, уже затаившие дыхание в ожидании этих двух слов, дружно закивали. Ирини и еще кто-то хором спросили:
– Яя, так кто это был?
Яя продолжила:
– Думаю, что сам Господь Бог. Я удивилась, откуда он знает мое имя, ведь я ему себя не называла. Хотела спросить кто же он такой? В этот момент, как раз он задержался за стволом дерева и вдруг исчез. Я туда – сюда: прошла назад несколько метров, повернула в сторону, но потом побоялась снова затеряться и вернулась.
С тех пор сама не знаю, как это у меня получалось: произнесу эти два слова, прочитаю молитву, которая шла в этот момент именно на этого человека, смотришь чуть ли ни на глазах выздоравливает. Был вот недавно один русский мужчина, в милиции работает. На стопе вдруг появилась шишка размером с яйцо. Никакую обувь надеть не может. Так больно, что зубами скрежещет. Врачи прописывали какие-то мази. Но не помогало.
Жене его посоветовали пойти к бабке. Но милиционер-то коммунист, ни в какую не соглашается. Когда уже невмоготу стало, привела его жена ко мне. На другое утро шишка ушла. С тех пор тот коммунист, как мне поведала его жена, поверил в Бога.
Яя Сима перекрестилась:
– Слава Тебе, Господи!
Закончив свое повествование, она прищурила глаза, весело посмотрела на молодых. Ну вот все вам рассказала. Теперь вы рассказывайте, как поживаете.
– Да, что у нас, яя Сима. Все нормально, – нетерпеливо ответила за всех Ирини. – Ты лучше еще что-нибудь расскажи. Ей было страсть, как интересно послушать обо всем, что касалось волшебного и божественного. Она живо представила того молодого мужчину, которого встретила в лесу, когда – то молодая Серафима.
– И вот ты сначала ни капельку не подумала, что это сам Бог?
– А похож он на Исуса Христа с иконы вашей? – спросила Мария показывая глазами на угол с иконами и перекрестилась. Все следом за ней перекрестились.
– Не знаю. Как будто нет. А может – да, – отвечала старушка.
– А во что он был одет?
– Да не помню…, в обыкновенном черном пальто. В какой-то шапке.
– Как, ты не могла запомнить его?
– Я не рассматривала его. Главное, что я помню, это то, что мне было так хорошо рядом с ним и мне не хотелось, чтоб он уходил.
– Да, – задумчиво произнесла Мария, – а Ленин и Сталин говорят Бога нет.
Яя Сима обиженно поджала блеклые губы и дернула плечами:
– Безбожников хватает. На то и Божья воля. Бог-то ведь ведет к себе людей разными путями, чтоб другим была наука.
– Ну расскажи, яя, еще что-нибудь, – не унималась Ирини. – А я пока чай заварю, можно? – спросила она ее. Та кивнула головой.
– Ох и бедовая ты головушка, Ирини! Все-то тебе надобно знать! – проворчала она, любуясь ловкости, с которой Ирини заваривала чай. – Молодец, девка! Да, смотри – бойкие часто спотыкаются…
– Ну, я же не из пугливых, яя. Такая вот уродилась. Но в Бога верю, яя, так что расскажи еще что-нибудь, поучительное. Чтоб было, что детям своим будущим рассказать, правильно я говорю, девочки? – задорно обратилась Ирини к подругам.
– Правильно! – отвечали те в один голос.
– Ну, ну…, – яя Сима поправила нитку на прялке, добавила шерсти к куделю и, не оставляя прядение, принялась за новое повествование.
– Так вот, было это лет тридцать назад, – начала она, довольная вниманием девушек. – У меня взрослые дочери и сыновья, уже и внуки народились, а мне лет пятьдесят, на вид не такая старая, это я сейчас на человека не похожа, – подчеркнула она, иронически глянув на слушательниц. Девчонки всполошились:
– Тетя Сима, ну что вы на себя наговариваете! Очень вы симпатичная яя – бабушка. Понимающе кивнув согласно и улыбнувшись, бабушка Сима продолжила:
– Иду раз по полю домой. Наступал вечер, но еще светло было. Вдруг вижу, идут мне наперерез двое парней. Подходят. Одного из них, парня из соседнего села, я узнала. Он был сыном моих знакомых. Он меня не знал. Стали они ко мне приставать, дескать, если добром не соглашусь, то убьют меня. Я им и так, и эдак, дескать, парни, вы посмотрите на мой возраст. Тот, другой, как будто усовестился, стал уговаривать моего знакомца оставить меня в покое. Но, нет, первый, еще сильнее стал настаивать, схватил меня и стал валить на землю.