— Я почти два дня бегал, чтобы собрать подписи под этой бумагой. Не перебивайте, пожалуйста, дайте мне сказать. Так вот, Молли Лок отравили ровно неделю назад, и началась какая-то игра в прятки. Через два дня, то есть в среду, стало ясно, что полиция топчется на месте, и я обратился за помощью к вам. Я слышал о вас и раньше и знал, что вы — тот самый человек, который мне нужен. Я попытался привезти сюда Макнейра и остальных, но они отказались ехать. Тогда я попытался отвезти вас к нему, но вы тоже не захотели, и я опрометчиво послал вас ко всем чертям. Это было пять дней назад. Потом я нанял другого сыщика и заплатил ему триста долларов неизвестно за что. От полицейского инспектора и его ребят толку, как от плохих актеров в шекспировской трагедии. Дело и впрямь темное, кроме вас, вряд ли кто его распутает. Это я в субботу сообразил и весь день мотался по городу, даже прихватил воскресенье. Вот, посмотрите, — закончил он, пододвигая бумагу Вулфу.
Вулф неохотно взял листок. Я видел, как медленно прикрылись его глаза, и понял, что написанное произвело на него впечатление. Он еще раз пробежал текст, глянул на Луэллина Фроста и протянул листок мне. Это было письмо, отпечатанное на превосходной бумаге:
«28 марта 1936 года, Нью-Йорк.
Мистеру Ниро Вулфу
Дорогой сэр!
В ответ на обращение мистера Луэллина Фроста мы, нижеподписавшиеся, убедительно просим Вас
расследовать обстоятельства смерти Молли Лок, которая была отравлена 23 марта в помещении фирмы «Бройден Макнейр инкорпорейтед» на Пятьдесят второй улице в Нью-Йорке. Мы очень надеемся, что вы не откажетесь встретиться для этого с мистером Макнейром в его конторе.
Со всей почтительностью напоминаем Вам, что каждый год Вы выезжаете из дома, дабы посетить Столичную выставку орхидей. Хотя нынешний повод не является для Вас столь значительным, он тем не менее представляется нам достаточным, чтобы просить Вас пожертвовать частью своего драгоценного времени и привычным распорядком жизни.
С глубоким уважением
Я отдал листок Вулфу, сел и, улыбаясь, выжидательно поглядел на него.
Он сложил письмо и сунул под кусок окаменелого дерева, служивший ему пресс-папье.
— Это все, что я мог придумать, — сказал Фрост. — Иначе просто беда. Надо же как-то распутать всю эту историю. Там уже поработал Дэл Причард, но совершенно впустую. Поэтому я и решил во что бы то ни стало заарканить вас. Так вы поедете?
Указательный палец Вулфа описывал кружки на подлокотнике кресла.
— Какого дьявола они подписали это письмо? — спросил он.
— Очень просто: я упросил их. Объяснил, что, кроме Ниро Вулфа, такое преступление никому не раскрыть. Идея была в том, чтобы уломать вас взяться за это дело. Сыграть на вашем главном, разумеется, после гастрономии и денег, увлечении — орхидеях. Джентльмены, сказал я им, вы лучшие цветоводы в Америке, выращивающие орхидеи. Только вы можете повлиять на него. Само собой, я заранее запасся рекомендательными письмами, и все вышло в наилучшем виде. Обратите внимание, тут только самые известные имена.
Вулф вздохнул:
— У Элика Мартина в Резерфорде сорок тысяч кустов. А его подписи нет.
— Была бы, если бы я к нему обратился. Но Глюкнер сказал, что, по вашему мнению, Мартин — ненастоящий цветовод, всякие фокусы выделывает. Так вы поедете?
— Чепуха какая-то, — снова вздохнул Вулф. — Сплошной обман и насилие. — Он погрозил пальцем. — Вы, вижу, ни перед чем не остановитесь. Отрывать уважаемых и занятых людей от работы, чтобы подписать идиотскую бумагу… нет слов! И меня из терпения выводите. Зачем вам это нужно?
— Хочу, чтобы вы взялись за это дело.
— Почему именно я?
— Больше с ним никто не справится.
— Весьма признателен, но… Почему вас это интересует? Отравленная девица — она вам кто?
— Никто. — Фрост поколебался и продолжал: — То есть я был знаком с ней. Но я говорю об опасности… Черт, надо все по порядку! Значит, было так…
— Позвольте, — резко перебил его Вулф. — Если погибшая не приходится вам родственницей и вообще человек не близкий, в какое положение вы ставите сыщика, которого пригласили? И потом: если вы не убедили Макнейра приехать ко мне, где гарантия, что он пожелает разговаривать со мной, если я приеду к нему?