Г. — Хватит уже, Раковский. Вы здесь находитесь не для того, чтобы заниматься троцкистской пропагандой. Дойдете ли вы, в конце концов, до чего-нибудь конкретного?..
Р. — Ясно, что дойду, но не раньше чем достигну того, чтобы вы сформулировали бы себе некоторое, хотя бы поверхностное суждение о «Них», с которыми вам придется считаться на практике и в конкретной действительности. Не раньше. Мне гораздо важнее, чем вам, не потерпеть неудачи, что вы должны, конечно, понимать.
Г. — Ну так сократитесь, насколько это будет возможно.
Р. — Наши неудачи, которые обостряются из года в год, препятствуют немедленному выполнению того, что подготовили «Они» в послевоенный период для дальнейшего прыжка революции вперед. Версальский договор, весьма необъяснимый для политиков и экономистов всех народов, поскольку никто не мог отгадать его проекции, являлся самой решающей предпосылкой для революции.
Г. — Это очень любопытная теория. Как вы ее объясните?..
Р. — Версальские репарации и экономические ограничения не определялись выгодами отдельных наций. Абсурдность их с арифметической стороны была настолько очевидна, что даже самые выдающиеся экономисты из победивших государств вскоре ее разоблачили. Только одна Франция требовала на репарации несравненно больше, чем стоили все ее национальные владения, больше, чем нужно было бы уплатить в случае, если бы вся Франция была превращена в Сахару, еще хуже было решение наложить на Германию платежи, во много раз большие, чем она могла уплатить, даже запродав себя саму целиком и отдав всю свою национальную продукцию. В конце концов, реальным результатом этого явилось то, что на практике заставили Германию проделать фантастический демпинг для того, чтобы она смогла заплатить что-нибудь в счет репараций. А в чем же заключался демпинг?.. Недостаточность продуктов потребления, голод в Германии и в соответствующей же мере — безработица в импортирующих странах. А раз они не могли импортировать, то была безработица и в Германии. Голод и безработица на одной и другой стороне; все это первые последствия Версаля… Был ли революционным этот договор или нет? Было сделано еще больше: предприняли в интернациональном плане одинаковую регламентацию… Знаете ли вы, что представляет собой это мероприятие в революционном плане?.. Это значит навязать анархический абсурд, заставить любую национальную экономику производить в достаточном количестве свое собственное, полагая, что для достижения этого безразличен климат, натуральные источники богатств и также техническое образование директоров и рабочих. Средством для того, чтобы компенсировать прирожденное неравенство почв, климата, наличия минералов, нефти и т. д. и т. п. в разных народных хозяйствах, являлось всегда то, что бедные страны должны были больше работать; что значит — они должны были глубже эксплуатировать способности рабочей силы для того, чтобы сократить разницу, получившуюся в результате бедности почв; а к этому добавляется еще ряд других неравенств, каковые должны были компенсироваться подобными же мерами, возьмем для примера промышленное оборудование, Я не буду распространяться дальше, но регламентация рабочего дня, проведенная Союзом Объединенных Наций на основе абстрактного принципа равенства рабочего дня, являлась реальностью в рамках оставшейся без изменений международной капиталистической системы производства и обмена и установила экономическое неравенство, ибо тут было налицо пренебрежение целью труда, каковой является достаточное производство. Непосредственным результатом этого была недостаточность производства, компенсируемая импортом из стран с достаточным натуральным хозяйством и индустриальным самоснабжением; постольку поскольку в Европе имелось золото, импорт этот оплачивался золотом. Затем мнимое процветание в США, обменивавшими свою баснословную продукцию на золото и золото в билетах, каковые имелись в изобилии. Подобно любой анархии производства, создалась в тот период невиданная финансовая анархия. «Они» воспользовались ею под предлогом помощи ей при посредстве другой еще большей анархии: инфляции официальной монеты и еще в сто раз большей инфляции своей собственной валюты, кредитных денег, т. е. фальшивых денег. Припомните, как последовательно получились девальвации во многих странах; обесценивание денег в Германии, американский кризис и его баснословное воздействие… — рекордная безработица; больше тридцати миллионов безработных только в Европе и в США. Так вот не послужил ли Версальский договор и его Лига Наций в качестве революционной предпосылки?..
Г. — Это могло бы случиться и помимо желания. Не смогли бы вы доказать мне, почему революция и коммунизм отступают перед логическими выводами; и больше того: они противостоят фашизму, победившему в Испании и в Германии… Что вы мне скажете?
Р. — Скажу, что только в случае непризнания «Их» и их цепей вы бы были правы… но вы не должны забывать об их существовании и об их целях, а также того факта, что в СССР владеет властью Сталин.
Г. — Я не вижу тут связи…
Р. — Потому что не хотите: у вас есть больше, чем надо, индуктивных талантов и элементов суждения. Я еще раз повторяю: для нас Сталин не коммунист, а бонапартист.
Г. — Ну и что?
Р. — Мы не желаем, чтобы созданные нами в Версале крупные предпосылки для торжества коммунистической революции в мире, каковые, как вы видите, стали гигантской реальностью, послужили бы тому, чтобы дать восторжествовать сталинскому бонапартизму… Вам это достаточно ясно? Было бы все по-другому, если бы в этом случае диктатором в СССР был Троцкий; это означает, что главой интернационального коммунизма сделались бы «Они».
Г. — Но ведь фашизм целиком антикоммунистичен, как в отношении троцкистского, так и сталинского коммунизма… и если власть, которую вы приписываете «Им», так велика, то как же они не смогли избежать его?
Р. — Так как это именно «Они» дали Гитлеру возможность торжества.
Г. — Вы побиваете все границы абсурда.
Р. — Абсурдное и чудесное смешиваются в результате недостатка культуры. Выслушайте меня. Я уже признал поражение оппозиции, «Они», в конце концов, увидели, что Сталин не может быть низвергнут путем государственного переворота, и их исторический опыт продиктовал им решение «bis» (повторение): проделать со Сталиным то, что было сделано с царем.
Имелось тут одно затруднение, казавшееся нам непреодолимым. Во всей Европе не было государства-агрессора. Ни одно из них не было расположено удобно в географическом отношении и не обладало армией, достаточной для того, чтобы атаковать Россию. Если такой страны не было, то «Они» должны были создать ее. Только одна Германия располагала соответствующим населением и позициями, удобными для нападения на СССР и была способна нанести Сталину поражение; вы можете понять, что Веймарская Республика не была задумана как агрессор ни с политической, ни с экономической стороны; наоборот, она была удобна для вторжения. На горизонте голодной Германии заблистала скоротечная звезда Гитлера. Пара проницательных глаз остановила на ней свое внимание. Мир явился свидетелем его молниеносного возвышения. Я не скажу, что все это было делом наших рук, нет. Его возвышение, беспрерывно нараставшее в размерах, произошло благодаря революционно-коммунистической экономике Версаля. Версаль имел в виду создать предпосылки не для торжества Гитлера, а для пролетаризации Германии, для безработицы и голода, в результате каковых должна была бы восторжествовать там коммунистическая революция. Но, поскольку, благодаря наличию Сталина во главе СССР и Интернационала, таковая не удалась, то вследствие нежелания отдать Германию новому Бонапарту, в планах Дэвиса и Юнга эти предпосылки были частично смягчены в ожидании, пока в России восторжествует оппозиция… Но и этого не случилось, а наличие революционных предпосылок должно было дать свои результаты. Экономическая предопределенность Германии принудила бы пролетариат к революционным действиям. По вине Сталина пришлось задержаться социал-интернациональной революции, и германский пролетариат просился в национал-социалистическую революцию. Это было диалектично, но при наличии всех своих предпосылок и по здравому смыслу никогда не могла бы восторжествовать там революция национал-социалистическая. Это было еще не все. Нужно было, чтобы троцкисты и социалисты распределили бы массы с уже пробудившимся и цельным классовым сознанием — согласно инструкциям. Этим делом уже занялись мы. Но было необходимо еще больше: в 1929 году, когда национал-социалистическая партия начинает переживать кризис роста и у нее не хватает финансовых ресурсов, «Они» посылают туда своего посла. Я знаю даже его имя; это был один из Варбургов. В прямых переговорах с Гитлером договариваются о финансировании национал-социалистической партии, и этот последний за пару лет получает миллионы долларов, пересланных ему с Уолл Стрита и миллионы марок от немецких финансистов через Шахта; содержание СА и СС, а также финансирование происходивших выборов, давших Гитлеру власть в руки, делается на доллары и марки, присланные «Ими».