Уже ближе к вечеру, после бани, мы с Власиком отправились в гости к Василию Иосифовичу, генерал-майору Военно-Воздушных Сил СССР.
Глава 8
1943 год.
У сына Василия в гостях.
Столица жила! Столица сияла!
Из истории я знал, что город обновлялся после неудачного наступления врага. Заработали предприятия. Появились новые люди.
За то время, пока мы добирались сквозь поток машин к квартире Василия Джугашвили, я успел рассмотреть многое. Останавливаясь на светофорах, я жадно припадал к стеклу салона, пытаясь рассмотреть на лицах хоть какие-то признаки страха и отчаяния, описанных в книгах Солженицына, Гинзбург, Шаламова и прочих писателей. Однако ничего похожего так и не увидел. Возможно, Власик заранее принял меры, возможно, мы ехали не теми маршрутами, но так или иначе, а лица у всех прохожих были бодрые, временами весёлые и радостные. Люди жили! Война продолжалась, а в витринах магазинов висели предновогодние гирлянды и шары, горками высились пирожные, шоколад, торты, колбасные изделия, консервы. Впрочем, может это была и бутафория, я не решался спросить генерала. И да! Везде, куда бы я ни бросал взгляд, висели портреты Вождя народов. Сталин здесь, Сталин там, Сталин в витринах, на площадях, в концертных афишах, на стенах кинозалов…
А ведь кругом до сих пор шли аресты. До бериевской амнистии было ещё три долгих года.
Машина несла нас по проспектам столицы. Везде флаги, плакаты. Много военных. В небе проносились советские самолеты. Гудели трамваи. Вездесущие голуби клевали зерно. На минуту остановились у парка.
— Вон мамы с детворой играют, — показал в окно дверцы генерал. — А еще год назад здесь было пусто. Удивительно, как наш Хозяин сумел уберечь настроение народа, не поддавшимся панике. Сам не покинул город и своим сослуживцам не дал.
— Я из истории знаю, что ему готовили убежище в Куйбышеве?
— И это у вас знают? — удивился Николай Сидорович.
— После хрущевской оттепели все секретные документы подлежали огласке. Из них мои новые поколения узнали много нового, ранее недоступного. Потом у нас была Гласность и Перестройка. Узнали еще больше.
— Хм-м… Это, как я помню ты говорил, после распада Союза?
— Еще до распада. Стали известны факты личной жизни Вождя. Откуда я, по-вашему, знаю о вас? По сути, личный охранник генералиссимуса должен находиться в тени. А мы, наши следующие поколения, узнали почти все и о вас, и о нем, и о Берии с Кагановичем. Следом раскрылись материалы Маленкова, Молотова, Микояна, Ворошилова… — я перечислил с десяток других партийцев. — Узнали о жизни Василия, о смерти и якобы самоубийстве Надежды Аллилуевой. О заговорах, о пытках, лагерях, расстрелах. Да что далеко ходить, у нас, в нашем времени, уже подвергали критике и самого Ленина.
Я на миг умолк, мысленно оборвав себя на полуслове. Генерал смотрел на меня как на сумасшедшего.
— И Ленина? — глаза почти вылезли из орбит. Ему трудно было в это поверить! Сам Ленин! Сам великий Вождь мирового пролетариата! И… его критикуют?
— Да. Увы. Новые поколения не принимают уже его достояний как революционера. Жалеют расстрел царской семьи. Мало того, в одно время убирали все памятники Ильичу. Знаете такую пословицу: «Какое время на дворе, таков Мессия»?
Он надолго задумался.
— И что еще раскрыли ваши архивы?
— Бездну чего. Судебные процессы Бухарина, Троцкого, Зиновьева…
— Ну, этим и нас не удивишь. Давно всем известно, какими они были шкурами.
— Шкурами — да. Но не все так просто, Николай Сидорович. Многих сгноили в ГУЛАГе, без вины виноватых.
— Это к Берии. Он у нас по всем ведомствам лагерей.
Мне пришлось привести доводы. Пока ехали по проспекту, глядя во все глаза в окно на проплывающую мимо столицу, я цитировал Солженицына, Гинзбург, Медведева. Привел примеры завуалированного самоубийства Орджоникидзе, покушения на Кирова. Перешел по истории к власть имущим — Кагановичу, Маленкову, Молотову.
— Они все… — он запнулся. — Они, м-мм… переживут Вождя?
И вот снова тот вопрос, которого я боялся. Но сейчас со мной Власик, а не изверг Берия. Потому ответил утвердительно кивком головы. На словах ничего не добавил. К тому же мы прибыли.
Квартира Василия Иосифовича была расположена на самом верхнем этаже старомодного здания. Вход охранялся, и когда мы поднялись по ступеням, нас встретил начальник караула, отдав честь генералу.