Так же и со мной.
В то злосчастное утро, я отвез дочку в школу, и отправился на работу.
— Здорово, начальник! — приветствовал меня штат сослуживцев. Здесь мы все знали друг друга и общались на короткой ноге, без церемоний. Коллектив дружный, каждый сотрудник на своем месте.
— Что у нас сегодня с барокамерой? — проверяя показания датчиков, уточнил я. — Настроена?
— Вектор луча на Курскую магнитную аномалию. Заданный азимут ноль-восемь. Давление в норме, — проскрипел автоматический голос самописца.
— Надо бы проверить герметизацию, — с сомнением хмыкнул мой помощник.
Вокруг копошились специалисты, каждый занят своим делом. Проверяли настройки, операторы сидели за мониторами, диспетчер налаживал связь с атмосферным зондом. Помещение цеха представляло собой муравейник, где каждому члену группы была доверена своя собственная территория. Гудели приборы, мерцали компьютеры, светились диодами панели управлений.
— Введите код с подтверждением! — потребовал автомат самописца.
Эта задача была моей. Впереди высилась громадная махина барокамеры. Герметически упакованная, она представляла собой вытянутую капсулу с сотней проводов, войдя в которую, ты мог оказаться запертым изнутри. В общем, что-то похожее на адронный коллайдер — в миниатюре.
— Запрягай! — дал я установку.
— Зайдешь, сам глянешь? — спросил помощник. — Или мне проверить?
— А что там?
— Бар-рдак! Показания уровня герметизации зашкаливают. Где-то утечка.
Камера меж тем включилась автоматикой на вращение. Завертелась ось, заработал генератор. Внутри капсулы полыхнуло ослепительной вспышкой.
— Отключить! — рявкнул я в микрофон.
Оператор по ту сторону защитного экрана нажал на «стоп». Капсула замедлила ход.
— Давно так сверкает? — спросил у помощника.
— Со вчерашнего дня. Тебя не было, мы отложили запуск до утра.
— А меня-то чего ждали?
— Ну, ты ж начальник, Саня. Думали, захочешь сам войти, проверить.
…И я вошел.
Время ухнуло куда-то в пустоту. Дав задний ход с небольшим креном на левую ногу, я миновал узкость, то есть дверь в барокамеру. Стал на корь посередине рейда, как сказал бы мой далекий пращур, дед-моряк.
Пол капсулы заходил под ногами ходуном. Вспыхнули голубоватым светом обода энергетических зарядников. Зашипел выпускаемый воздух. Давление резким скачком прижало меня к стене. Сдавило грудь. Автоматические шлюзы сдвинулись как в лифте. В ушах заработали сотни колокольных набатов. Все куда-то поплыло, обрушиваясь вниз. Рвотный рефлекс сработал безотказно — захотелось вывернуться наизнанку.
— О, мать твою… — прохрипел я, с трудом сдерживая позывы рвоты.
Запахло озоном. Снаружи, по ту сторону камеры, что-то упало. В иллюминатор я увидел расплывающуюся картину Сальвадора Дали, словно расплавленные часы растекаются по полу. Силуэты помощника с оператором приобрели тягучесть каучука. Их руки-ноги расщеплялись на атомы, казалось, на глазах. Головы превращались в растянутые капли. На самом деле превращались не они: трансформировался я. Тело распадалось на нейтроны.
— Э-эй! — заорал мой голос будто бы отдельно от меня. Теряя сознание, я еще успел прохрипеть, — выключайте… хры-ыы… капсулу! А-а-аааа….
Заработали очистители. Блеснуло молнией. Невероятной мощности разряд полоснул по корпусу агрегата. Барокамера содрогнулась от бешеной вибрации. Со столов лаборатории ко всем чертям полетели приборы, папки, листы, протоколы. Оборудование сошло с ума. Завыла сигнализация. Последними проблесками сознания я ощутил неимоверный толчок, словно со всего маху в меня врезался локомотив. Прильнувшее к иллюминатору искаженное лицо помощника было неузнаваемым. Он что-то орал, жестикулировал уродливыми конечностями. Пальцы рук вытягивались в немыслимые стручки. Чудовищное давление расплющило мои ноги.
— Са-аня! — доносился надрывный крик по ту сторону барокамеры. — Са-аня!
И тут, хватая последний глоток воздуха, я дико неистово заорал:
— Помогите-ее!
И все обрушилось в бездну. Вакуум. Ноль в квадрате.
Лаборатория с цехом технических разработок перестала существовать в этом мире.
Наступил коллапс. Время рухнуло в небытие.
Занавес.
В этот момент где-то в ином измерении бушевали магнитные поля. Крутились вихри. Пространство барокамеры заменилось между собой другим вектором времени.
Таким вот образом я и оказался выплюнутым нашей реальностью в альтернативную — в далекий 1943 год.
Год битвы на Курской дуге.