— Тут ты прав, Саня. Мы в нашем отрезке обгоняем твое время почти на полгода.
Спустя полчаса мы с Борькой подходили к ресторану. Мимо пыхтели грузовики военной техники. Проходили вновь прибывающие войска. Раскрытые двери заведений манили офицеров вкусными ароматами. Доносились звуки патефонов. Где-то гуляли, где-то плясали. Вся эта колыхающаяся людская масса шла на Берлин!
***
В кафе Борька чувствовал себя завсегдатаем. Облачившись в респектабельный костюм, он выглядел как зажиточный фермер с берегов Миссисипи. Если бы, разумеется, не русская речь. При нас был микрофон, камеры и усовершенствованный мною диктофон. Борька выискивал кого-нибудь из офицеров, представлялся военкором, а я задавал вопросы. Желающих записать свою речь на диктофон было, хоть отбавляй.
— А вон и наш объект, — свернув микрофон, шепнул он мне. Мы поблагодарили офицера, давшему нам интервью. Заверили его, что в ближайших выпусках фронтовой прессы он увидит свою фамилию. Вооружившись камерами, направились к бильярдным столам.
— Ну, он веселый интересный, — восхитился Борька. — Лихо закручивает шары! Глянь — третий шар в дальнюю лузу… у-ух!
Наш объект мастерски засадил биток, резанув его кием в лузу. Выпрямился. Пустил сигарный дым. Нацелился.
— Дадим ударить? Или сразу интервью? — шепнул Борька.
У трех столов развивались нешуточные баталии. За столом Брауна играли четверо: пара на пару. Били, разумеется, «Американку» — а что еще?
Будущий руководитель лунной программы всадил биток в лузу. Раздались аплодисменты. Вторично пыхнув сигарой, игрок передал удар напарнику. Оценив положение шаров, плюхнулся в кресло. Взял бокал с коктейлем.
Тут мы и подсели.
— Привет великим игрокам! — без всяких китайских церемоний, сразу сунул микрофон Борька. Я от такой нахальной прыти, честно признаться, слегка растерялся.
— Газета «Гудок паровоза», — по-русски затараторил младший боец первое, что пришло в голову.
Какой еще «Гудок паровоза», балбес! — похолодел я. — Фронтовая газета не должна называться какой-то колхозной техникой!
А Борька уже шпарил, как ни в чем не бывало. Я сразу узнал ракетного конструктора по фотографиям из интернета. Благородная осанка, дорогая стрижка. Костюм. Сигара во рту, как у Черчилля. На удивление, довольно сносно владел нашим языком. Как, впрочем, и английским. Признался даже, что уже давал интервью одним русским репортерам.
Интересно, — мелькнуло у меня, — кто такие эти мнимые конкуренты? Не из службы ли Берии Лаврентия Павловича? А сам спросил:
— Не желает ли господин Браун отужинать в нашем обществе? Гостиница тут неподалеку. Там и расширим интервью.
— О, найн! — мешая немецкий и русский диалект, ответил ядерщик. — Гут, но меня пригласить на ужин сам генерал Эйзенхауэр. Передавайт привет весь русский воин и народ. Мой союзный войска захватить Берлин с вами, русский. Я немец, но патриот свой родина.
Борька еще хотел что-то спросить, но интервью было сорвано. Напарника позвали к столу игроки. Извинившись и пожелав всего хорошего русским товарищам по борьбе с гитлеризмом, будущий ученый пошел всаживать в лузы шары.
Так, собственно, и закончилось наше знакомство. Похищать кого-либо отпала возможность. Пошатавшись еще полчаса среди офицеров союзников, мы отправились в гостиницу. Запись с голосом Брауна сохранили на диктофоне. Придя в номер, отпустили отдыхать охрану. Трое бойцов под видом операторов все время дежурили у ресторана. Операция диверсии свелась к нулю. Теперь они могли отдохнуть. Старший группы связался с экипажем самолета. Вылет назад, в наше расположение войск, назначили на завтра.
Илья Федорович уже был на связи.
— Не удалось, Саня?
— Никак нет, товарищ член Военного Совета. Поговорили пару слов. Записали. Он пожелал удачи нашим войскам.
— И что?
— И пошел играть дальше.
— Хм-м… — усмехнулся начальник на том конце связи. — В общем-то, это и следовало ожидать. Кто такие вы для него? Простые репортеры из газеты…
— Гудок паровоза, — хвастливо вставил Борька.
— Из ка… к-какой? — запнулась трубка голосом начальника.
— Этот балбес не придумал ничего лучшего, как назвать газету «Гудком паровоза», — с притворным гневом пожаловался я. Борька обиженно понурил голову.
В трубке хохотнули. Голос Павла Даниловича с юмором выдал:
— Ты бы еще назвал ее «Бидоном доярки». Или «Трактором Черноземья». — Майор на том конце связи разразился хохотом. — Ты идиот, Борька? Кто называет фронтовую газету каким-то «Гудком паровоза»? Это же не твой колхоз. Это фронт!