Теперь мы уже не останавливаемся до самого дома. Подвозим сани к сараю, я падаю на снег, как если бы это была трава. Рядом со мной — Маша. Наталья Сергеевна не ругается, она ждёт, когда мы немного отдохнём, а йотом помогает нам встать и говорит привычной скороговоркой:
— Машенька, доченька моя, нам нужно ещё распилить хотя бы одно бревно, дрова у нас совсем кончились…
Это же бабушка моя так говорит!
— Ни за что! — кричит Маша, и слёзы выкатываются из её глаз, как прозрачные горошины. — Не буду я пилить, я не грузчик, не извозчик, не пильщик!.. — Она снова падает в снег и колотит его кулаками.
Наталья Сергеевна молча идёт к сараю, выносит «козлы» — сооружение, предназначенное для распилки дров, потом — пилу с двумя ручками, взваливает бревно на «козлы» и начинает пилить. Мелкие зубчики пилы скользят по замороженному дереву, вторая ручка качается из стороны в сторону. Я подхватываю её, и возле сарая раздаётся ритмичный звук: вжжик, вжжик. Светлыми фонтанчиками разлетаются то с одной, то с другой стороны опилки. Вжжик, вжжик. Постепенно фонтанчики слабеют, и вот уже зубцы пилы впиваются в плотную жёлтую древесину. Сколько же раз нужно дёргать пилу туда-сюда, чтобы пропилить такое бревно насквозь!
— Пила совсем тупая! — говорю я и останавливаюсь. Но ручка дёргается — женщина продолжает пилить. Я опять вцепляюсь в чёрный деревянный колышек и тащу визгливую железную полоску на себя, потом — от себя, потом опять, потом опять…
Я думала, самое трудное с этими дровами уже позади. Но оказывается, они ещё не дрова, дровами эти брёвна станут тогда, когда их распилят, разрубят топором под названием колун…
Не представляю, сколько же надо сил, чтобы справиться с этой работой! На мои руки ложатся Машины ладошки. Вжик, вжик! С одной стороны мы с Машей, с другой — её мама. Вжик, вжик!
Мысли плавают в голове, как будто там, в мозгах, какая-то карусель. Потом они вспыхивают красными, синими огоньками. Постепенно остаётся одна и стучит, стучит в мозгу, как дятел: когда, когда же пила прогрызёт эту болванку, когда, когда, когда?
— Осторожно, так мы «козлы» перепилим, — слышу голос Натальи Сергеевны.
Аккуратненький чурбанчик откатывается в сторону. Если бы его просто так найти, то и внимания бы не обратила, а сейчас смотрю на него с удивлением и даже гордостью: надо же, отпилили!
Если кто не знает, могу сообщить: бревно состоит из круглых чурбанчиков, которые потом ещё надо разрубить тяжеленным топором-колуном. Я прикинула, на сколько кругляшей можно распилить одно бревно. Получалось шесть. Но у Натальи Сергеевны своя мерка, и теперь, пожалуй, получится семь. Иначе они не влезут в печку. Печка короткая, длинное полено туда не всунешь.
Второй чурбан появился не скоро. Он глухо стукнулся об землю и подкатился к первому. Интересно, если бревно распилить всё сразу, так все чурбанчики скатятся в одно место?
— На растопку хватит, — вздохнула Машина мама и взяла в руки колун.
— Может, давайте я? — мне трудно представить, как я смогу отрубить хотя бы одну щепку, но ведь женщина так устала!
— Давай я, мама, — извиняющимся тоном говорит Маша.
— Собирайся в школу, — отвечает Наталья Сергеевна, не очень ловко замахиваясь на кругляш топором, — да и Лану уже, наверно, разыскивают.
Как, после таких трудов — в школу?! Да я рук-ног не чую, у меня спина болит, даже, кажется, горло побаливает! А Маша меньше меня, худенькая совсем! Мы уйдем, а Наталья Сергеевна, не такая уж сильная, останется рубить твёрдые, замороженные чурбаки!
Мы прощаемся с Натальей Сергеевной. Меня беспокоит, как же я отдам ей одежду.
— Потом принесёшь, — говорит она, устало улыбаясь.
Мы с Машей идём к дому. Вдруг девочка останавливается и, глядя на меня серьёзными серыми глазами, спрашивает:
— А ты как учишься?
Я пожимаю плечами:
— Нормально.
— А тетрадки у тебя есть?
— Конечно, есть.
— И портфель?
— И портфель.
— Тебе, наверно, ещё до войны купили?
Я молчу.
— А мне не успели купить, — задумчиво продолжает Маша. — Хочется хорошую тетрадку с белой бумагой, портфель, воротничок с белым кружевом.
Она оборачивается ко мне и вздыхает:
— Ну, до свиданья. Приходи, когда захочешь. Спасибо за дрова.
И когда я уже отхожу на несколько шагов, кричит вслед:
— Обязательно приходи! Я к тебе немножко привыкла.
Я захожу за угол дома, достаю звёздочку и заглядываю в неё. Разговор с Машей заставил меня вспомнить свою школу. Я не совсем поняла: почему у Маши нет портфеля, тетрадок? Как же она учится?