— Вот видишь, мамочка, не даром я с самого раннего детства старался изучать плотничье и столярное мастерство, теперь, оказывается, оно послужило нам на пользу, — сказал он не без гордости.
— Я и не сомневалась в этом, мой друг, потому никогда тебе и не мешала; помнишь, как ты, еще совсем крошечный, раз напугал меня, когда я, вернувшись с работы, не нашла тебя дома, и увидела, что твой обед стоит нетронутый, а ты изволил на целый день отправиться к старому плотнику? Нет, я думаю, не помнишь; слишком еще мал тогда был.
— Представь, мамочка, что я все отлично помню; и старого плотника Максима… Я очень любил смотреть на него, когда он мастерил что-нибудь; раз он делал кому то кухонный стол из досок; и я, придя домой, сделал точно такой-же стол, не настоящий, конечно, а игрушечный, и не из досок, а из старой коробки.
— Я тоже это отлично помню; ты все показывал его мне и соседям.
— А велосипед мой помнишь?
— Еще бы! Это было не особенно давно.
— А домики из спичечных коробок?
— Отлично помню; один из них даже недавно попался мне под руку, когда я разбирала вещи.
— Неужели, мамочка?
— Да.
— Где он лежит? Я бы с удовольствием на него взглянул.
— Открой сундук; он, кажется, как раз наверху, под крышкой.
Миша подбежал к сундуку, приподнял крышку и достал игрушечный домик.
— Теперь я не стал бы заниматься подобным вздором, — сказал он серьезно и принялся внимательно разглядывать домик со всех сторон.
— А ведь, в общем, не дурно; все сделано, как следует — окна, двери, крыльцо… Даже трубы торчат в крыше; надо будет показать Гаше, она еще не приходила сегодня?
— Нет, что-то замешкалась; впрочем, она обыкновенно приходит в те часы, когда ты бываешь в гимназии и когда знает, что я беру работу на дом, а не ухожу в мастерскую; несчастная девочка, я часто о ней думаю; мне очень жаль ее… Так бы хотелось взять бедняжку из этого цирка; она и сама, кажется, там очень скучает…
— Еще бы не скучать! Еще бы не грустить!.. С этих лет остаться круглой сиротой, не видеть ни от кого ласки, не иметь около себя милой, дорогой мамы! О, это ужасно! — с жаром заметил Миша, бросившись на шею матери. — Придумай, мамочка, что бы можно было для нее сделать… Она тебя так любит! Она недавно мне сказала, что те часы, которые проводит с тобою, составляют для нее лучшую пору дня… Ей так нравится, что ты учишь ее шить, вязать, и вообще она в восторге и от тебя, и от твоих разговоров.
— Да, она и мне это не раз говорила… О, если бы мы были богаты, я навсегда оставила бы ее у себя!.. Славная, хорошая девочка; я так привязалась к ней за последнее время; с тех пор, как я больше не хожу работать в мастерскую, а беру шитье на дом, она ни одного утра не пропустила, чтобы не побывать у меня, зная, что мне скучно одной, пока ты не воротишься из гимназии.
— Я очень жалею, что мне приходится мало видеть ее, говорить с нею только урывками, а когда я возвращаюсь, она как раз должна спешить домой приготовляться к вечернему представлению, которое ей давно уже надоело… Она мне не раз это говорила. — Ну, однако, мы с тобою заболтались, — сказал наконец Миша; — хотя сегодня занятия у нас начинаются позднее, но все же мне скоро пора идти в класс; а прежде чем это сделать, я должен еще сходить на чердак прорепетировать с "Орликом" и с "Красавчиком", иначе они могут забыть все то, чему Лёва с таким трудом научил их.
И, собрав все нужные книги и тетрадки, Миша побежал на чердак к своим маленьким приятелям, чтобы узнать, есть ли у них корм, питье, а потом приступить к повторению.
Как только он присел на длинный белый ящик прикрытый красным ковриком, так зайка и голубь моментально, сами, без приглашения, явились к нему; голубь вышел из голубятни, сел на жердочку и, точно желая приветствовать его, принялся без конца ворковать, а зайка, став на задние лапки, положил передние на крышку сундука и, протягивая мордочку к руке Миши, толкал его носом, прося подачки.
— Здравствуй! Здравствуй! Как поживаешь? Доволен ли новосельем? — обратился к нему мальчик, точно он мог понимать его и ответить, и сейчас же приступил к репетиции.