— Родион, привет! Не ожидала вас тут встретить, очень рада!
Высокий барный стул у торца стойки рядом со мной освободился так быстро, что я не могу вспомнить, кто на нем сидел.
— Здравствуйте, Кристина. Не знал, что вы тоже тут бываете.
Кристина садится, откидывает волосы и снова улыбается.
Мир вокруг еще раз качнулся и снова стал прежним: взревел музыкальный грохот, толпа сбилась в плотную массу тел, и все вокруг словно бы делало вид, что ничего не произошло, и только женщины бросали на Кристину быстрые косые, недобрые взгляды.
Она забрасывает одну длинную ногу на другую — голубые джинсы, длинные черные сапоги на шпильках — и подается ко мне, чтобы лучше слышать друг друга в окружающем шуме. Сквозь перфорированную ткань треугольного декольте в виде орла с распростертыми крыльями я вижу, как мягко движутся теплые тени и блестит золотая цепочка. Предплечья длинных рук обвивает тонкий рисунок татуировок, похожий на браслеты в виде переплетенных растений и змей.
— Я здесь не бываю, заехала первый раз. Просто много слышала про это место, говорят, тут весело, — она обводит взглядом бар, и он сразу начинает казаться грязнее, теснее и темнее. — А вы сюда часто заходите?
— Я тут живу, — отвечаю я.
Кристина смеется, закидывая голову, и смотрит на меня сияющими темными глазами.
— Ну тогда рассказывайте, что здесь стоит попробовать.
Я пытаюсь определить, сколько ей лет. Тогда, в доме Галачьянца, мне казалось, что ей за тридцать, а сейчас едва ли можно дать двадцать пять.
— Полагаю, мне нужно предложить вам что-нибудь безалкогольное, — говорю я. — Вы за рулем.
— Я все-таки рискну и выпью какой-нибудь коктейль. Ради нашей случайной встречи.
— Тогда попробуйте местный «лонг-айленд». Он изготавливается здесь по особому секретному рецепту.
Она улыбается и кивает.
Секретный рецепт здешнего «лонг-айленда» прост и эффективен: бармены просто смешивают в высоком стакане весь крепкий алкоголь, до которого могут дотянуться, а потом добавляют немного колы для цвета — страшное и действенное оружие соблазнения. Снежана, с ревнивым любопытством прислушивавшаяся к нашему диалогу, кивает мне с понимающей улыбкой и начинает готовить эту адскую смесь.
— Не боитесь за машину? — спрашиваю я. — Здесь часто бывают эвакуаторы.
— Ерунда, — Кристина небрежно машет рукой. — «Bentley» сразу не эвакуируют. Проверят номера, увидят, чья машина, встанут рядом и будут охранять. А потом будут клянчить немного денег за услуги.
Снежана ставит на стойку перед Кристиной стакан с коктейлем. Я поднимаю свой бокал, и мы выпиваем за встречу.
— А тут мило, — замечает Кристина.
— О да, — отвечаю я. — Очень. Муж не против того, что вы гуляете по ночам одна?
Она щурится, как большая кошка.
— Герман мне не муж. Я сама решаю, где мне гулять и с кем.
Я ловлю на себе мужские взгляды: одобрительные, восхищенные, завистливые. На Кристину местные охотники за удовольствиями на одну ночь посматривают украдкой и пока боятся приближаться к ней, по-шакальи затаившись в углах. Ее красота и исходящее ощущение какой-то чарующей энергии пугают их и обостряют комплексы неполноценности.
Кристина внимательно смотрит на меня.
— Вы невеселы, Родион. Тяжелый день?
В голове у меня уже гудит, постепенно разгораясь, пламя торфяного пожара.
— Тяжелая ночь, — отвечаю я. — Позавчера. И неожиданно для самого себя добавляю: — Я не смог спасти человека.
— Понимаю, — протяжно говорит она. — Вы же врач.
Снова этот внимательный взгляд. Она знает, или понимает, или догадывается, а у меня нет никакого желания играть.
— Я не врач.
Кристина молча кивает и потягивает коктейль.
Я делаю большой глоток виски и смотрю ей в глаза. Они черные, как глубокий бархат ночного неба, и я вижу в их глубине серебряные искры далеких звезд. Внезапно я чувствую, что мы остались наедине: грохот музыки словно отделяет нас от остального мира незримыми стенами, и я начинаю говорить. Мне хочется рассказать ей все: про Марину, про виски и одиночество, про несчастную девушку, погибшую по моей вине, даже про серую тень, которую я безуспешно преследовал. Слова путаются, и речь мою вряд ли можно назвать связной, но Кристина смотрит и слушает так внимательно, что уже не важно, как и о чем я говорю. Важно, насколько близко к моей руке на стойке бара лежит ее изящная рука, а я смотрю ей в глаза, и в этот момент мне кажется, что ничего и никого прекраснее я в жизни не видел. Может быть, причина этому скотч, а может быть, это что-то большее. И сейчас я хочу думать именно так.