Люди валили толпами. Чоу А Сам сидела, скрестив ноги перед алтарем богини Куан Юн, в окружении многочисленных курительных палочек. Перед ней стоила ржавая жестянка из-под печенья, в которой благодарные верующие могли оставить знаки своего уважения. Жестянка наполнялась довольно быстро. Чоу А Сам сидела с закрытыми глазами, ее губы двигались в молитвенном экстазе. Впервые в жизни она чувствовала себя счастливой.
Тереза Нг
У КОЛОДЦА
Общественный колодец разваливается. Выпадают красные кирпичи — отличные красные кирпичи выпадают из своих ячеек, потому что их больше не держит цемент. Большой каменный прямоугольник, плотно замыкающий край колодца, растрескался немного, но это видно, лишь когда в трещинки затекает мыльная вода из корыт стирающих женщин, а потом утекает неведомо куда.
К колодцу ведет тропинка, вдоль которой растут дождевые деревья, дающие густую тень. Трава под ними не растет, и только древесная губка прижимается бесформенными пятнами к красной глиняной почве. После сезона дождей появляется уйма ядовитых грибов, которые через некоторое время исчезают бесследно.
Грибы эти вызывают восторг у детей. Они с изумлением смотрят на их опрокинутые белые цветообразные шляпки, круглые и совершенные, даже не верится, что вчера грибов еще не было. По утрам молодые женщины и старухи приходят к колодцу стирать. Колодец вырыт в низине под холмом, где начинается болото.
Здесь нет ни единого дома: во-первых, почва слишком сырая, а кроме того, китайцы хорошо знают, что не стоит строиться в глубокой низине, куда низвергаются потоки дождя и воды со всей округи. Это место не пригодно даже для могил — только для свалки или общественного колодца, где стирают белье.
Женщины подходят к колодцу со своими корытами, привычно прижатыми к бедру. Некоторые несут за спиной детей, либо привязанных, либо цепляющихся за материнскую шею.
Появляется красивая молодая женщина, кто-то подвигается, дает ей место на цементной площадке, все глаза устремляются на ее слегка выпуклый живот. Мать девятерых детей толкает в бок соседку:
— Глянь-ка, месяца четыре будет…
— Цыц ты, только об этом и думаешь!
Обе хохочут.
Молодая женщина знает, что все ее разглядывают, но она не застенчива. Она привыкла к более дерзким взглядам. Ее отец, странствующий лекарь, демонстрировал на ней свои методы лечения на улицах и площадях.
Правда, к деревне ей еще надо привыкнуть, чтобы понимать шуточки и намеки женщин. Муж у нее не очень удачный, да и собой неказист. Лицо какое-то перекошенное, вечно открытый рот — смотреть противно.
Дураком его, пожалуй, не назовешь, но что он тупица — так это уж точно.
Он служит сторожем в Вудбриджской больнице с жалованьем в сто двадцать пять долларов в месяц и получает две смены форменной одежды в год, не говоря уже о приличных чаевых от посетителей — друзей и родственников больных. А у самих больных можно нет-нет да и разжиться сигареткой. В общем, муж неплохо устроен, и жаловаться ей не на что.
Рядом с ней стирает старуха, которая никому житья не дает. Без умолку болтает и при этом плюется своим беззубым ртом.
— Знаете, кто возвращается домой?
Молодая женщина, оторвавшись от стирки, чтобы покормить ребенка, сразу же подхватывает:
— Знаем, знаем, старое трепло!
— Сама ты трепло! Не нравится, что я говорю, отойди, не слушай. И зачем приходить к колодцу тем, кому все равно: грязное белье или чистое.
— Я тебе покажу, старая пустозвонка!
— Заткнись!
— Подойди, подойди!
— Ребенком лучше бы занялась!
— Да замолчите вы обе!
Ссора никого не устраивает — ведь еще не узнали, кто возвращается, — и старухе приходится замолчать. Молодая женщина чувствует, что настала ее очередь говорить.
— Так кто, тетушка (все хихикают, потому что старуху никто не называл тетушкой), возвращается домой?
Старуха подозрительно смотрит на женщину, и с языка у нее едва не срывается «не твое дело», но она вовремя спохватывается, потому что лучше такая слушательница, чем никакая. И старуха сердито буркает:
— Что ж говорить, когда некоторые не верят!
— Да брось ты, как маленькая! — фыркает молодая.
Старуха вне себя от ярости.
— Маленькой меня обзываешь? Я тебя на руках носила, когда-ты с голой задницей бегала!