— Ба Маун, мне хочется домой. Давай уедем отсюда. Я знаю, врачи отступились от меня. Я буду дома принимать наши бирманские лекарства. Я все знаю, Ба Маун. Сделать ничего нельзя! Давай вернемся. Я хочу умереть на родной земле!
Ба Маун был потрясен и с горечью подумал: «В этой жизни я навсегда останусь твоим должником». Он с трепетом представил себе, как будут, плача, осуждать его на похоронах родственники жены. Он и в самом деле не выполнил своего долга перед женой, хотя всю жизнь был твердо убежден в том, что главное для человека — это выполнять свой долг. Ба Маун ни разу в жизни зря никого не обидел, ни разу никому не солгал, не перебежал дороги…
У Сан Щвей, тот совсем другой, тот старался использовать каждого, кто попадался ему на пути. Со своей беспринципностью он мог бы достигнуть в жизни и большего, потому что всегда прикидывал, с кем выгоднее вместе идти, какая из сторон дает больше благ, больше прав, больше денег. И выбирал он, надо сказать, безошибочно.
Они выпили чайник чая, выкурили по сигарете, и У Сан Щвей ушел. Ушел, не попрощавшись с Ба Мауном. Да и зачем, собственно, ему было прощаться? Ба Маун тоже поднялся. Особых новостей сегодня не было, не то что на прошлой неделе, когда во многих местах проходили собрания. В жаркое время у Ба Мауна мало работы. Он решил вернуться домой и немного отдохнуть в тени деревьев.
Однако выйдя из чайной, Ба Маун передумал и отправился не домой, а на рынок. Когда он проходил мимо парикмахерской, кто-то окликнул его:
— Эй, Ба Маун! Давно тебя не видел. Тобой интересовался У Хла Кхе, загляни к нему. Его жена болела желтухой, лежала в больнице.
— Сейчас забегу к нему, — ответил Ба Маун. — Я сегодня свободен.
У Хла Кхе приходился ему дальним родственником. Он раньше тоже работал в БНК. А когда нашли нефть, У Хла Кхе и еще несколько родственников приехали сюда устраиваться на работу. После объявления независимости Компания уволила многих рабочих, в том числе и У Хла Кхе. Тогда он переселился на островок Бучун, занялся огородничеством и там спокойно доживал свой век.
Охваченный грустными мыслями, Ба Маун обрадовался возможности очутиться в таком уютном местечке на берегу Иравади. Он вспомнил, что ничего не ел сегодня, и пошел быстрее — ведь там его непременно покормят.
Вода в реке спала, и берег радостно приветствовал Ба Мауна. Ноги вязли в горячем песке.
Отсюда открывался великолепный вид на Ейнанджаун, лежавший в долине между двух гор. Этот город славился богатой природой, героической борьбой рабочих, он сыграл свою роль при феодализме, не утратил своего значения при капитализме. Проточной водой Иравади и Пинджауна невозможно смыть пот и кровь, пролитые в этой борьбе. В борьбе проходит вся жизнь людей на этой земле. Не только в борьбе политической, но и в борьбе с природой, у которой приходится с боя брать участки земли, пригодные под сельское хозяйство.
Он дошел до мутно-зеленоватой речной заводи и здесь увидел лодку с багром, хозяин лодки был чем-то занят на берегу. Ба Маун сел в лодку и стал грести.
В молодости он совсем не боялся воды. Катался с друзьями на лодке в любую погоду: и в ветер, и в дождь. Как-то лодка перевернулась, но они ухватились за нее и благополучно добрались до берега.
А вот жизненная его ладья не перевернулась, она сразу пошла ко дну, и ухватиться было не за что.
Да. Старость дает себя знать. Чуть-чуть проплыл на лодке и уже устал. Наконец он подплыл к острову, где еще мальчишкой спал под сливами, когда убегал из школы. В тени деревьев даже в самую жару бывало прохладно.
— Как давно мы с тобой не виделись, что-то ты совсем пропал!
— Никак не мог к вам собраться. Говорят, тетушка приболела?
— Сейчас уже ничего, поправляется.
У Хла Кхе стал совсем седым. Он относился к Ба Мауну, как к родному сыну, в те времена, когда они жили вместе, а Ба Маун так ничем и не отплатил У Хла Кхе за его доброту.
— Тетушке чуть-чуть получше, так теперь дома ее не удержишь. С утра уехала в Няунбэ к дочери.
Старшая дочь У Хла Кхе работала вместе с Кхин Лей на табачной фабрике. Но после замужества перестала работать. Муж ее, служащий нефтяной компании, когда-то сидел в тюрьме по подозрению в краже нефти, но безупречная репутация У Хла Кхе спасла его.
У Хла Кхе поставил на длинную деревянную скамью чайник с зеленым чаем и жареный арахис. Он даже не спросил, завтракал ли Ба Маун, потому что время завтрака давно прошло. Пришлось Ба Мауну довольствоваться арахисом.
— Дядюшка, — спросил он, — у вас какое-нибудь дело ко мне? — спросил и тут же пожалел. Ведь у него ни денег нет, ни положения. Он ничем не может помочь, разве что сходить куда-нибудь, выполнить поручение. Ноги пока хорошо ему служат!