Все началось поздно вечером двадцать первого. Возвращаясь домой, я зашел в булочную, и когда хотел взять с прилавка хлеб, кто-то тронул меня за рукав. Я оглянулся, это был сын соседа, ученик начальной школы. Видно, желая сообщить что-то важное, он потащил меня в полутемную прихожую и, когда я наклонился к нему, затараторил, стараясь говорить шепотом:
— Дяденька, к вам домой вчера вечером какие-то двое приходили, вас спрашивали, все углы обшарили. Они у вас дома сейчас, дожидаются, когда вы придете. Вы к себе не ходите. Отец велел вас предупредить и к нам привести.
— Отец дома?
— Дома…
— Тогда мы пойдем вон по той улице.
Никем не замеченные, мы прошли мимо плохо освещенной лавочки в темный узенький переулок. Теперь бы благополучно добраться до соседского дома, и считай — половина опасности позади. Надежный был дом. На углу нашей улицы я остановился.
— Вот что, — сказал я Юсуфу. — Ты иди вперед. Если встретишь кого-нибудь подозрительного, остановись, я тоже остановлюсь, если повернешься, я побегу.
— Не бойтесь, дяденька! — с недетским бесстрашием ответил Юсуф и пошел вперед. Он прошел шагов двадцать, а я настороженно следил за ним из-за угла. По улице в желтом свете фонарей спешили по своим делам прохожие. Юсуф остановился, сделал мне знак рукой, мол, иди. Возле моего дома (он был всего в нескольких метрах от меня) я не заметил ничего подозрительного и двинулся дальше.
Войдя к себе, Юсуф оставил дверь приоткрытой. Я остановился, посмотрел на окна в комнате моей матери. Какой-то печальный свет лился из них. И меня охватила грусть. Родной дом показался мне заброшенным, опустевшим.
Я тихонько толкнул дверь и, войдя, быстро бесшумно закрыл ее за собой. В комнате горела тусклая лампочка. Свечей двадцать пять, не больше. Юсуф не мигая глядел на меня. Глаза его блестели от возбуждения. Немного погодя я заметил его отца за столом. Он курил, и дым от сигареты на какое-то мгновение скрыл его от меня.
— Садитесь, пожалуйста. — Он встал, предлагая мне стул. — Если они не заметили, как вы вошли, вам нечего больше бояться.
Я сел и вдруг почувствовал страшную усталость.
Отец Юсуфа служил официантом в кафе. Нельзя сказать, что я хорошо его знал. Лет семь или восемь мы были соседями. Встретимся, бывало, на улице, обменяемся несколькими словами.
Спрошу его, как учится Юсуф, он посоветуется со мной о каком-нибудь деле. Вот и все. Во всяком случае, я внушал ему уважение.
Он предложил мне сигарету, поднес зажигалку Я жадно затянулся и подумал: до чего же это приятно — спокойно покурить.
Наконец Нури (так звали отца Юсуфа) нарушил молчание.
— Почему эти бандиты охотятся за вами?
— По правде говоря, я сам не знаю. Им, видно, не нравится то, что я пишу.
— Вы можете здесь оставаться сколько вам нужно. Там, наверху, стоит диван, есть подушка, одеяло. Что еще нужно летом?
— Большое спасибо. День-другой проведу у вас, а там видно будет.
— Я сейчас пойду на работу, а вы оставайтесь с Юсуфом. Захочется спать, ложитесь. Всего доброго. — Нури набросил пиджак и ушел, прикрыв поплотнее дверь.
Юсуф сидел в углу на низенькой скамеечке. Стоило мне взглянуть на него, и я понял, что он давно наблюдает за мной. Обычно разговорчивый, парнишка сейчас словно воды в рот набрал. Я потрепал его по голове и сказал:
— Иди делай уроки, Юсуф. Чего-нибудь не поймешь — скажи мне, а я пока поднимусь наверх, полежу.
Дом у Нури был совсем маленький. Жена его несколько лет назад умерла. И у Нури теперь была одна забота — поставить на ноги Юсуфа, дать ему образование. Сколько раз по утрам я видел, как Нури, поливая цветы, следит из окна за Юсуфом, который по дороге в школу переходит улицу.
Я развязал галстук, расстегнул рубашку и, вытянувшись на диване, прикрылся пиджаком. Окно, выходящее в сад, было открыто, и сквозь ветви можно было наблюдать звездное небо. Спать расхотелось, и я оказался один на один со своими мыслями. Я так задумался, что даже не заметил, как Юсуф очутился возле меня.
— Те двое уже ушли от вас, — сказал он, наклонившись ко мне. — Я вначале услышал их шаги. После глянул в окно, смотрю — уходят.
— Спасибо тебе, Юсуф. А теперь ложись спать, завтра в школу.
Беспокойство не покидало Юсуфа.
— Завтра, наверное, опять придут, — сказал он.
— Кто знает, — ответил я, — может, и придут. Ну, ты иди, спи.
Юсуф ушел, а для меня началась бессонная ночь, долгая и тоскливо-однообразная, как береговая линия в штиль. Не знаю, во сколько вернулся Нури. Он тихо разделся и лег. Немного погодя я услышал его ровное дыхание, он уже спал. Где-то далеко пропели первые петухи. Наконец и я забылся сном.