— Почтенный Ли! Тобой завладела мысль о Дао-Пути{6}, и сердце твое исполнено решимости. Вступив на стезю небожителей, ты непреклонен в своем стремлении уйти в иной мир. Однако, отпуская тебя, мы должны поступить как положено, чтобы потом не раскаиваться. Ты знаешь, что эта мрачная пропасть бездонна и до сей поры никто не отваживался в нее спуститься. Зачем же рисковать своей драгоценной жизнью? Не лучше ли сначала опустить туда какого-нибудь ловкого парня?! А когда он поднимется, разузнать, есть ли там, внизу, следы бессмертных. И лишь после этого опустить в пропасть тебя. Так-то оно верней будет, надежней!
Ли Цин улыбнулся.
— Благодарю за совет, почтенный! Но тот, кто стремится к Дао-Пути, должен рисковать даже жизнью, иначе удостоится лишь жалости небожителей, но никак не чести стать их учеником. Что же до этой пропасти, толкуют, будто она и есть седьмой путь в мир бессмертных. Почему бы мне в этом не удостовериться самому, вместо того чтобы сидеть сложа руки, заранее страшась каких-то напастей? Подобные страхи, скажу я вам откровенно, могут только ослабить веру в Путь, а это лишь усилит нашу привязанность к нечистому бренному бытию. Решение мое твердо, и я не отступлюсь от своего, как бы меня ни уговаривали… Не тревожьтесь, почтенные родичи! Вспомните лучше поговорку: «Не смейтесь над тем, что может случиться потом».
— Слова ваши драгоценны для нас, как нефрит или жемчуг, и мы внемлем им с величайшим вниманием, — сказали родственники.
Тогда Ли Цин прочел такой стих:
Родственники дослушали стих до конца, ничего, однако, не уразумели, покачали головой и вздохнули. Лишь один из них, робея, сказал:
— Почтенный Ли! Ваше стремление постичь Путь воистину безгранично. И мы от всей души желаем вам встретиться с бессмертными.
— Спасибо за внимание и заботу… Ну, а теперь начнем… — сказал Ли Цин.
Обратившись к небесам, он сделал два поклона, не проронив ни одного слова, залез в бамбуковую корзину, махнул на прощанье рукой. Ворот с намотанной веревкой стал раскручиваться, и корзина поплыла вниз. Глядя на это, кое-кто из родственников позеленел от ужаса, а кое-кто, покачав головой и щелкнув языком, заметил:
— Всего было у старика вдоволь, да видно мало показалось. Обуяло старого пустое желанье в пропасть лезть, искать бессмертных. А зачем? Видно, за смертью своей полез!
Ли Цин между тем опускался все ниже и ниже, и никто не знал, когда он вернется. Говорят, что
Спустившись вниз на много тысяч чжанов, Ли Цин наконец почувствовал, что корзина коснулась дна. Он выбрался из нее и огляделся в надежде обнаружить хоть какие-то следы бессмертных. Но кругом царила темнота, не видно, как говорится, ни верха, ни низа, хоть глаз выколи. А земля сырая, вязкая. Ноги скользят. Ли Цин сделал шаг-другой и упал. С трудом поднялся, ступил еще шаг и снова упал. Потом еще и еще и в конце концов потерял сознание. Между тем родственники, дожидавшиеся наверху, увидели, что близится вечер, а Ли Цина все нет, и потеряли надежду на его возвращение. Веревка больше не дергалась, колокольцы молчали.
Кто-то сказал:
— Видно, попал он в беду — задохнулся в смрадном и волглом тумане.
Опять принялись крутить ручку ворота и вытащили корзину наверх. Но она оказалась пустой. Родственники заволновались, снова опустили корзину вниз, немного погодя подняли ее, но, как и в первый раз, она была пуста. Кто вздыхал, кто посмеивался, кто утирал слезы, кто горько сетовал. Посторонние же, шумно обсуждая происшедшее, стали расходиться.
Один из родни с обидой сказал:
— Как только мы его не отговаривали, не послушался он нас, по-своему сделал, полез в пропасть. Семьдесят лет прожил на свете, по-людски мог умереть, чтобы мы прах его захоронили. А сейчас как быть? Ничего от него не осталось!
Снова послышались вздохи, всхлипывания. Самый разумный из родичей заметил:
— Рожденье и смерть — события поистине великие в человеческой жизни, и определены они Небом. Нынче день рожденья Ли Цина совпал с днем его смерти. Останься он дома, все равно умер бы, и потому не следует напрасно терзаться и мучиться! К тому же он сам так хотел, хотя знал о смертельной опасности, что грозит ему. Сдается мне, что и впрямь от него ничего не осталось, кроме одежды. Давайте же разойдемся сейчас по домам, потому как все равно уже поздно, а утром призовем на совет мудрых даосов. Пусть поднимутся на гору и покличут душу Ли Цина. А одежду его мы захороним — так в древности поступали. Рассказывают, что государь Сюань-юань{8} постиг Великий Путь, и на Небо вознесся возле Динху — Озера Треножника. А меч и сапоги, которые после него остались, положили в гроб и захоронили возле Мост-Горы. Кто знает, быть может, наш Ли Цин теперь уж тоже стал бессмертным! Тогда не лучше ли соорудить ему могилу, чем понапрасну причитать и убиваться, со страхом глядя в зияющую пропасть?